Ему вспомнился их разговор в машине о детях. Нина так серьезно заявила о желании иметь двух сыновей, что Акимин чуть не развернул машину и не отвез ее к себе домой, чтобы заняться работой над зачатием первого. Раньше он предпочитал секс в презервативе. Роман не относился к разряду тех безответственных мужчин, которые считают контрацепцию женской головной болью. Если б Нина сказала, что у нее спираль или она пьет таблетки, Роман с радостью бы отказался от кондома. Без него удовольствие намного острее!

– Эй, Аким! – окликнул Романа Дорогин. – Ты чего завис? Я спрашиваю, как ты считаешь, что это за язык? – Он подал ему кинжал, которым был убит Авербух. – Этот рисунок на рукояти напоминает вязь…

– Да, согласен. – Акимин стал внимательно рассматривать нож. – Но это точно не арабский язык.

– Надо бы расшифровать надпись.

– А почему мы еще этого не сделали? – возмутился следователь.

Дорогин хотел заметить, что его только-только подключили к этому делу, но промолчал. В это время в кабинет ввалился Баландин.

– Вы не поверите! – воскликнул он.

– Что такое? – заинтересованно спросил Воробьев.

– Авербух, гуляя с собакой, разговаривал с мужчиной в рыже-коричневой шляпе с красной ленточкой!

– У Славина именно такая, – вспомнил Роман.

– Точно! Я когда увидел его в ней, обалдел. И подумал, где он такое чудо купить умудрился. Но это еще не все, ребята! Человек тот прихрамывал! Свидетель видел, как он подходит к Авербуху. И он заметно припадал на левую ногу.

– Как Славин!

– Да! Но и это еще не конец. Сейчас я получил распечатку входящих и исходящих звонков Авербуха. Позавчера ему звонил… Кто б вы думали?

– Энгельс Славин, – хором ответили присутствующие.

– Точно!

– А еще в кармане пиджака Авербуха найдена его визитка.

Все переглянулись. Воробьев задумчиво сказал:

– Пожалуй, я начну верить в экстрасенсов! Радовский оказался прав.

Энгельс чувствовал себя неуютно. Как проснулся, сразу ощутил дискомфорт. Причину его он не мог найти. Объективную! Просто вдруг после пробуждения стало не по себе. Но он собрался на работу, доехал до университета, прочитал несколько лекций, побеседовал с коллегами и студентами. «Отпахав», он вернулся домой. Принял душ. Нога побаливала, и Энгельс намазал ее успокаивающей мазью, затем отправился на кухню. Надо было что-то поесть, но не хотелось. Аппетита не было с утра. Энгельс решил ограничиться кофе.

Пока возился с ним, думал о Нине… О ком же еще?

Эта женщина завладела всеми его мыслями.

И плохо ему было именно из-за нее. Нина выбрала другого! И что теперь? Попробовать отбить? Но это не в его правилах. Да и вряд ли получится. Акимин и моложе, и симпатичнее, и обаятельнее, и… Не глупее! К тому же успешный журналист. Бездетен. А в придачу к Энгельсу Нина получила бы еще и пасынка. Не говоря уже об умалишенной свекрови…

Нет, у Славина нет шансов.

Энгельс сварил кофе, сел пить, но вкус показался противным.

Сделав пару глотков, он отставил чашку. Посидев некоторое время тупо глядя в телевизор, Энгельс встал, прошел в комнату и вынул из ящика сигару. Ему презентовали коробку кубинских. Он ее переподарил, поскольку не являлся курильщиком, но одну все же себе оставил. Она чудесно пахла, и Славину нравилось ее нюхать. Сегодня же он решил сигару выкурить! Надо хоть чем-то себя порадовать. Можно выпить стакан вина, но ему за руль, нужно за продуктами ехать, в холодильнике пусто, так что…

Оставалась только сигара! Уж если кофе, к которому он питал слабость, не приносит удовольствия.

Энгельс вернулся в кухню, сел на стул. Халат распахнулся на груди, его полы разъехались. Славин раздраженно подумал, что все же лучше по дому ходить в трениках или семейных трусах. Сунув сигару в рот, прикурил.

Ароматный дым попал в рот и нос. Энгельс знал, что не стоит сильно затягиваться, табак в сигарах очень крепкий. Поспешно выдохнув, он откинулся на спинку стула… Хорошо?

Хорошо!

Энгельс сделал еще затяжку. Посмаковал дым во рту. Выпустил. Сделал глоток кофе. Он уже не казался таким противным…

– А жизнь-то налаживается, – вспомнил расхожую фразу Славин и произнес ее вслух.

Стоило только прозвучать этим словам, как в дверь позвонили. Энгельс посмотрел на сигару. Он не знал, тушить ее или оставить тлеть. Но так как у него даже пепельницы не было, пошел в прихожую, держа сигару в зубах.

Открыв дверь, Энгельс очень удивился, на пороге стояли два опера. Анатолий Баландин и Евгений Сычев.

– Здравствуйте, – сказал он, – чем могу?

– Здрасьте, – кивнул Баландин и как-то неприязненно посмотрел на Славина. Тот решил, что ему не понравился его самодовольный вид – весь из себя барин в шелковом халате и с сигарой.

А вот на лице Сычева никаких эмоций не отражалось. Вынув из кармана какой-то листок, он проговорил:

– Энгельс Борисович Славин, вы задержаны по подозрению в убийстве господина Авербуха. Вот ордер. Переодевайтесь и следуйте за нами.

Энгельс не поверил своим ушам.

– Что вы сказали? – со смешком переспросил он. Слова опера показались ему глупой шуткой.

– Энгельс Борисович, переодевайтесь, иначе мы вас в халате заберем.

– Но я не убивал! Это какая-то ошибка!

– Разберемся.

– Да я Авербуха знать не знаю. Ни разу его не видел. И я вам уже об этом говорил!

– Тогда почему в кармане его пиджака найдена ваша визитка?

– Понятия не имею. Я ему ее не давал. Быть может, кто-то другой… Да мало ли… Я совершенно точно с ним незнаком!

– И дома у него не были?

– Нет, конечно. Мне не известен адрес, по которому он проживал.

– Тогда почему консьерж утверждает, что господин Авербух предупредил его о вашем скором визите? Поздно вечером он повел на прогулку своего пса и сказал: «Ко мне придет Славин Энгельс Борисович, если это произойдет в мое отсутствие, пропустите, пожалуйста, его в подъезд и попросите обождать меня в фойе».

– И я пришел?

– Нет. Вы встретили его во дворе… И убили!

– Да нет же!

– Есть свидетель.

– За что мне его убивать? Какой у меня мотив?

– В этом нам еще предстоит разобраться, – сурово проговорил Сычев. – А сейчас собирайтесь, пожалуйста. Или мы сначала проведем обыск, как вам будет угодно. Вот, кстати, ордер на него. – Он продемонстрировал еще одну бумажку и сказал коллеге: – Иди понятых поищи.

Баландин кивнул и покинул квартиру. Энгельс с ужасом думал о том, что понятыми станут его соседи, с которыми он бок о бок…