– Да это просто смешно! – нервно всплеснул руками Баргозов. – Я как ученый заявляю…

– Как ученый вы можете предъявить технологию синтеза. Либо сесть за решетку как преступник. К сожалению, время, как я уже говорил, поджимает. У вас десять дней, по истечении этого срока я дам делу ход. Будут предъявлены показания завхоза, заведующего почтовым отделением, его сына, людей, которым он доставлял грузы… Очень серьезная статья, поверьте.

– МАС не захочет, чтобы я дал показания! Потому что тогда я расскажу о Дроздевиче! Он вымогал биотин, понимаете? – Хладнокровию Баргозова пришел конец, он вскочил, на щеках проступили красные пятна, глаза заблестели.

– Значит, предпочитаете быть застреленным при попытке к бегству? Или чтобы вас нашли повешенным на собственных шнурках в камере? Знаете, иногда охрана забывает их отобрать при аресте, это очень удобно.

Федералы тоже поднялись.

– В посылках не было желез! – выкрикнул Баргозов. – Понимаете? Железы отбирал Дроздевич! Не сам, через Гочу действовал!

– Не было желез, – кивнул Коростылев, – там были «сувениры». Что вы отправляли по своему каналу? Вмаз, хотюн? Вы и без Дроздевича с Гочей накрутили на пожизненный срок… если доживете до суда, конечно. У вас десять дней, начиная с завтрашнего, гражданин Баргозов.

* * *

Сержант водитель свернул со старой асфальтовой дороги на грунтовку. В свете фар мелькали нагромождения бетонных блоков, изломанная в щепу мебель, ржавые трубы и искореженные остовы легковушек. Олег с любопытством глазел по сторонам – так далеко на свалку он еще не забирался, только с дороги ее видел. Справа лился тусклый свет из окон пятиэтажек, слева вдалеке светилась цепочка костров.

Женя проследил взгляд спутника и, перекрывая грохот подвески, стал рассказывать:

– Это здешние пацаны костры палят, вроде как стража. Из Лихославля, бывает, коренные, местные, налетают. У них с пришлыми постоянная битва за право ночью лазить по свалке.

– Зачем это?

– Здесь проще всего хамелеона встретить, нравится им свалка. А еще дальше, по другую сторону Шанхая, узбеки вольеры устроили, крыс разводят. Я тебе говорил, помнишь? Вроде как на живца ловят. Крыса – млекопитающее с высоким уровнем интеллекта и отличной приспосабливаемостью, хамелеонам нравится.

Водитель остановил грузовик и обернулся к пассажирам:

– Всё, пацаны, я дальше не поеду, а то местные стекла побьют. Отсюда пехом дойдете?

– Дойдем! – кивнул Женя.

Олег выбрался первым и помог спуститься хромому спутнику. Грузовик сдал задом, въехал в кучу покрышек и развернулся, а лаборанты побрели к бледно светящимся рядам окон жилого массива. По дороге Олег рассуждал:

– Этот пустырь – все равно что полигон, здесь можно новичков обучать. Только искажений нет. Зато вонь стоит такая, что сознание потерять можно. Давай, когда все кончится, бетонной стеной свалку огородим, наподобие Барьера, будем туристов возить, Гришку гидом назначим. Гражданам можно соврать, что это уже Сектор.

– А твари? Звери с той стороны? Сюда только хамелеоны добираются.

– А что твари? Люди хуже тварей. Пару бомжей на работу возьмем.

Когда выбрались из-за терриконов мусора, перед ними оказалась подстанция, окруженная забором из металлической сетки. Фонари над оградой были разбиты. Дальше начинался асфальт, серая лента, покрытая выбоинами и трещинами, из которых росли жесткие колючие стебли. Когда-то здесь проходила дорога, теперь по ней некуда стало ездить. За подстанцией, уже перед самым жилым массивом, в железном бочонке горел огонь, толпились люди. Оранжевые сполохи на мгновение вырывали из темноты хмурые лица. Увидев пришельцев, местные обернулись. Олег заметил в их руках арматурные прутья и ножи.

– Не дергайся и не пытайся сбежать, – прошипел Женя.

Приятели направились к костру в бочке.

– Еще чего, – так же шепотом ответил Олег. – Куда это я побегу? Ты-то бежать не можешь.

Женя первым приблизился к огню, его узнали. Пришлось задержаться и церемонно пожать руки всем караульным.

– Жэнка, давно не заходыл, – сказал, улыбаясь щербатым ртом, один из местных. – У нас много разный новост. Нашли который тэба был. Плохой совсем чилавэк, не ученый, нэдавно приехавши. Ахат завут.

– Их четверо было вообще-то, – вздохнул Женька.

– Ахат и других показывал, – согласился гастарбайтер. – Ахат мы учили, крепко учили, остальной плохой чилавэк тоже учили.

– Плохой чилавэк мы харашо учим! – поддакнул другой восточный парень, и все рассмеялись, как будто прозвучала невесть какая шутка.

– Так что хади к нам смело, – отсмеявшись, закончил свою мысль первый. – Без охраннык хади!

– Это не охранник, – Женя обернулся к спутнику, – это Олег. Может он теперь без меня к вам заходить?

Гастарбайтер озадаченно почесал подбородок.

– Если меня встретит, то может смело хадить. А другой земляк его не видел, беда может получиться. С табой лучше, пока пазнакомымса. Наши шибко злой теперь, вчера опять хулигана налетал, большой драка! Много было хулигана, наша их прогнала. – Он поцокал языком.

– Большой драка, – подхватил его приятель шутник. – Однако женщина-кошка всех разогнал.

– Это что, шутка такая? – спросил Олег.

– Какая женщина-кошка? – удивился и Женька. – Я о такой не слышал.

– Настоящий! – убежденно произнес первый караульный. Похоже, он по-русски говорил лучше остальных, те больше кивали и изъяснялись жестами, либо вставляли фразы на родном языке. – Как в телевизор. Сперва нашим помогал, потом наоборот, бить хулиган не давал, когда наши много прибежал.

К разговору присоединились остальные, каждому хотелось поучаствовать, парни загомонили, жестикуляцией искупая недостаток знания языка. Олег ничего не понял, но терпеливо кивал.

Прощаясь, говорящий по-русски гастарбайтер обратился к Жене:

– Ахат сказал, его на твой лабалаторий навели, за пакет дурь нанимали тебя бить. Нормальный чилавэк так не дэлает, только который на дурь подсел. Который дурь дал, мы знаем, красный куртка ходит. Если поймаю, сам учить его буду. Будь здоров, Жэнка!

Оставив костер, приятели углубились в район новостроек. Воняло здесь поменьше, чем на свалке, но назвать воздух свежим Олег не решился бы. Между ровными рядами пятиэтажек прятались сараи для мусора, отходы не вывозились подолгу – если вообще вывозились. Здесь был свой мирок, городская администрация в Шанхай не совалась, представители коммунальных служб тоже.

– Ночью здесь на улицах пустовато, – озираясь, сообщил Женька, – а днем то́лпы. Видишь, и белье с веревок снимают, и все барахло прячут, иначе потырят даже тряпье. Преступность здесь, конечно… совсем не такая, как в городе. Все, что оставишь без присмотра, не залежится.