— Мне очень жаль, что так получилось, — сказал Пол, когда их уже нельзя было услышать.

— Вы не виноваты, — сказала она.

— Тем не менее прошу прощения, что повел вас этим путем.

— Я и вправду не против. Я раньше не видела… чтобы этим кто-то занимался. Это довольно мило.

— Мило? — Он бы так не сказал. — Знаете, вы немного непредсказуемы.

— Вы это только сейчас заметили?

— Не надо иронизировать, я сделал вам комплимент, — сказал он, повторяя ее слова.

Она засмеялась.

— Тогда я выхожу из игры, пока меня не догнали.

Они вышли из леса. Вокруг быстро темнело, в доме уже были опущены светомаскировочные шторы. Мод и Диана ушли из-под бука.

— Давайте немного здесь посидим, — сказал Пол. Ему не хотелось идти внутрь.

Флик молча согласилась.

Он сел боком и стал на нее смотреть. Она ничего на это не сказала, но вид у нее был задумчивый. Он взял ее руку и погладил пальцы. Она посмотрела на него с непроницаемым лицом, но руку не отняла.

— Я знаю, что не должен этого делать, но очень хочу вас поцеловать, — сказал он. Она не ответила, продолжая смотреть на него загадочным взглядом, одновременно насмешливым и печальным. Решив, что молчание — знак согласия, он ее поцеловал.

Ее губы были теплыми и влажными. Он закрыл глаза, сосредоточившись на ощущениях. К его удивлению, она приоткрыла рот, и он почувствовал кончик ее языка. Он тоже открыл рот.

Обняв ее руками, он притянул ее к себе, но она выскользнула из его объятий и встала.

— Достаточно! — сказала она, затем повернулась и пошла к дому.

Он проводил ее взглядом. В свете угасающего дня ее маленькая ладная фигура вдруг показалась ему самой желанной.

Когда она вошла в дом, он пошел следом. В гостиной одиноко сидела Диана и с задумчивым видом курила сигарету. Подчиняясь порыву, Пол сел рядом с ней и сказал:

— Вы ведь знаете Флик с детства.

Диана улыбнулась с удивительной теплотой:

— Она просто чудо, правда?

Пол не хотел выдавать свои чувства.

— Она мне очень нравится, и я бы хотел побольше о ней узнать.

— Ее всегда тянуло к приключениям, — сказала Диана. — Ей нравились эти долгие поездки во Францию, которые мы совершали каждый февраль. Мы ночевали в Париже, а потом на «Лазурном поезде» отправлялись в Ниццу. Однажды мой отец решил отправиться зимой в Марокко. Думаю, это было лучшее время в ее жизни. Она выучила несколько слов по-арабски и разговаривала с торговцами на базарах. Мы тогда зачитывались мемуарами бесстрашных путешественниц Викторианской эпохи, которые разъезжали по Ближнему Востоку, переодевшись в мужскую одежду.

— Она хорошо ладила с вашим отцом?

— Гораздо лучше меня.

— Что собой представляет ее муж?

— Все ее мужчины немного экзотичны. В Оксфорде ее лучшим другом был непалец по имени Раджендра, что вызывало ужас в преподавательской колледжа Святой Хильды — хотя я не уверена, что она когда-либо плохо с ним себя вела. Парень по имени Чарли Стэндиш был отчаянно в нее влюблен, но для нее он был слишком скучен. Она увлеклась Мишелем, так как он очарователен, он иностранец и он умен — именно это ей и нравится.

— В общем, экзотичен, — повторил Пол.

Диана засмеялась.

— Не беспокойтесь, вы как раз подходите. Вы американец, у вас только полтора уха, и вы очень умный. По меньшей мере у вас есть шанс.

Пол встал. Беседа приняла чересчур интимный оборот.

— Принимаю это как комплимент, — с улыбкой сказал он. — Спокойной ночи!

Поднимаясь наверх, он прошел мимо комнаты Флик. Из-под двери пробивался свет.

Надев пижаму, он улегся в постель, но лежал без сна. Он был слишком возбужден и счастлив, чтобы заснуть. Он снова и снова вспоминал тот поцелуй. Ему хотелось, чтобы они с Флик были вместе, как Руби и Джим, безо всякого стыда уступая своим желаниям. «А почему бы и нет? — думал он. — Ну почему?»

В доме постепенно воцарилась тишина.

Через несколько минут после полуночи Пол встал и по коридору прошел к комнате Флик. Тихо постучав в дверь, он вошел внутрь.

— Привет! — тихо сказал он. — Это я.

— Я знаю.

Она лежала на спине на узкой кровати, голова покоилась на двух подушках. Шторы были отдернуты, и в маленькое окно лился лунный свет. Пол отчетливо видел прямую линию ее носа и точеный подбородок, который до сих пор считал некрасивым. Теперь он находил все это просто ангельским.

Он встал на колени возле кровати.

— Ответ будет «нет», — сказала она.

Он взял ее за руку и поцеловал ладонь.

— Пожалуйста! — сказал он.

— Нет.

Он наклонился, чтобы поцеловать ее, но она отвернулась.

— Только один поцелуй! — сказал он.

— Если я тебя поцелую, я пропала.

Это его обрадовало. Это говорило о том, что она чувствует то же самое, что и он. Он поцеловал ее волосы, лоб и щеку, но она по-прежнему отворачивалась. Поцеловав сквозь сорочку плечо, он провел губами по ее груди.

— Ты этого хочешь, — сказал он.

— Вон! — скомандовала она.

— Не говори так.

Она повернулась к нему. Он склонился, чтобы ее поцеловать, но она приложила палец к его губам, словно хотела, чтобы он замолчал.

— Уходи, — сказала она. — Я говорю серьезно.

В лунном свете он хорошо видел ее милое лицо, охваченное решимостью. Хотя Пол едва ее знал, он понимал, что ее волю не сломить. С неохотой он встал.

Он сделал еще одну попытку:

— Послушай, давай…

— Не надо больше разговоров. Уходи.

Он повернулся и вышел из комнаты.

Проспав несколько часов в гостинице «Франкфурт», Дитер встал в два часа ночи. Он был один — Стефания ночевала в доме на рю дю Буа с британским агентом Вертолетом. Сегодня утром Вертолет отправится на поиски руководителя ячейки «Белянже», и Дитер должен за ним проследить. Он знал, что Вертолет начнет с дома Мишеля Клэре, поэтому решил к рассвету установить там наблюдение.

Мимо залитых лунным светом виноградников он проехал в Сан-Сесиль и припарковал перед шато свою большую машину. Первым делом он прошел в фотолабораторию, которая располагалась в подвале. Там никого не было, но сделанные для него отпечатки были готовы и висели на веревке словно белье. Он попросил сделать два экземпляра взятой у Вертолета фотографии Флик Клэре. Сняв их с веревки, он принялся рассматривать одну из них, вспоминая, как Флик бежала через площадь, чтобы спасти своего мужа. Он пытался разглядеть хоть какие-то признаки этого железного самообладания на беззаботном лице симпатичной девушки в купальнике, но ничего не находил. Несомненно, это пришло во время войны.