Во время редких контратак русским удавалось раздобыть какие-то продукты, но это не улучшало общее катастрофическое положение с питанием в городе. В октябре немцы сбросили на Ленинград 991 фугасную и 31 398 зажигательных бомб, выпустили по городу 7500 снарядов; в ноябре — 7500 бомб и 11 230 снарядов; в декабре — 2000 бомб и 6000 снарядов. В Рождество 1941 года, хотя в город и прибыла колонна грузовиков с продуктами, проехавшая по льду Ладожского озера, в Ленинграде от голода умерли 3700 человек. (Водители, несмотря на мороз, держали дверцы грузовиков открытыми на случай, если их подобьют немцы или машины провалятся под лед.) Корабли Балтийского флота, запертые льдом и немцами в заливе, участвовали в противоздушной обороне города. Весной 1942 года, когда снег начал таять, на улицах санитары подобрали тысячи замерзших трупов.

Проливные дожди в среду, 8 октября 1941 года, означали смену погоды, которая в конечном итоге поставила крест на амбициях Гитлера. Русские называют этот сезон распутицей (когда дороги превращаются в непролазную грязь). Распутица затормозила продвижение немцев к Калинину, Калуге и Туле, ключевым городам на пути в Москву. Оборонительная линия на Вязьме не смогла сдержать вермахт, оборона у Можайска оказалась посильнее, и к 30 октября немцы остановились, не дойдя до Москвы 45—75 миль. Впоследствии Рундштедт так оценивал перспективы операции «Барбаросса»:

«Задолго до зимы шансы на успех наступления значительно уменьшились из-за постоянных задержек, вызванных размытыми и грязными дорогами. Черноземье Украины превращалось в месиво грязи за десять минут дождя. Приходилось ждать, пока она просохнет. Мы теряли время. Сказывалась и нехватка железных дорог для снабжения наших передовых войск. Другой серьезной проблемой для нас было то, что русские, отступая, постоянно получали подкрепления с тыла. Как только мы выводили из строя одну преграду, на нашем пути вставала другая».

С понижением температуры дороги затвердели, и у немцев появилась возможность затянуть потуже кольцо вокруг Москвы. К этому времени, однако, двукратное наземное и трехкратное воздушное преимущество немцев испарилось, поскольку Советское государство бросило на оборону все, что имело. 7 ноября, вдень годовщины большевистской революции, Сталин выступил с зажигательной речью, в которой упомянул Александра Невского, Михаила Кутузова, Ленина и помощь, обещанную британцами и американцами. (Когда выступление пересняли для пропаганды, наблюдательные русские отметили, что изо рта Сталина не идет пар, как это могло быть, если бы он действительно говорил на Красной площади в морозный ноябрьский день.)

Сравнительно не так уж много зданий было разрушено в Москве немецкими бомбами за годы войны — около трех процентов. Воздушное пространство над столицей достойно защитили зенитные батареи, истребители Ильюшина[370]и «аэрокобры», аэростатные заграждения. До 1943 года пилоты Красного воздушного флота хладнокровно таранили самолеты противника. 37-мм зенитные пушки АЗП-39, стоявшие вокруг Москвы, весили 2100 килограммов, выпускали по сто восемьдесят 730-граммовых снарядов в минуту, летевших со скоростью 908 ярдов в секунду на высоту 19 500 футов, причем точность попадания гарантировалась до 9000 футов. Самоходные ракетные установки БМ-13 «катюша», наводившие страх на немцев, впервые были применены под Москвой[371]. Они монтировались на грузовиках (нередко на американских «студебекерах»). Реактивные снаряды калибром 132 мм и длиной 1410 см весили 42,5 килограмма (4,9 килограмма весила взрывчатка) и летели на расстояние 8,5 мили. Это было действительно грозное оружие, несмотря на ласковое имя, обрушивавшее на противника с ревом и завыванием залпы из шестнадцати огненных ракет. Немцы испытывали большие трудности в попытках завладеть образцами этих устрашающих дальнобойных реактивных минометов: каждая установка была заминирована зарядами тротила, и экипажи были обязаны взрывать их при угрозе захвата. Русские, похоже, готовились подорвать и Москву, если бы в нее вошли немецкие войска. В 2005 году во время переделки гостиницы «Москва» недалеко от Кремля было найдено более одной тонны тротила, заложенного НКВД в 1941 году[372].

Очередное массированное наступление на Москву началось 15 ноября: подразделения 3-й танковой группы к 27 ноября подошли к городу на расстояние девятнадцати миль, остановившись у канала имени Москвы. 25 ноября Гудериан добрался до Каширы, но дальше пробиться не смог. Немцам, конечно, не везло с погодой, но они, кроме того, не направили достаточно сил для решающего штурма советской столицы. К тому же вермахт уже потерял 750 000 человек (почти 200 000 убитых), в том числе 8000 офицеров. Без преувеличения можно сказать, что именно тогда решался исход Второй мировой войны. Однако 5 декабря 3-я и 2-я танковые группы были вынуждены отойти и занять оборону на линиях Истра — Клин и Дон — Улла. Смогли бы немцы взять Москву, если бы Гитлер не отослал 2-ю танковую группу Гудериана и 2-ю армию между 23 августа и 30 сентября за 250 миль от решающего сражения на юг? На этот вопрос ответить трудно, но такой вариант был вполне реален.

В тот же день, когда Гудериан наконец пошел на север, к Москве — то есть 30 сентября 1941 года, — 1-я танковая группа генерала Пауля фон Клейста в группе армий «Юг» пересекла реки Днепр и Самару в направлении Ростова-на-Дону. Часть сил была брошена к Азовскому морю для захвата Бердянска. Это позволило окружить советскую 18-ю армию (100 000 человек), несмотря на такую же распутицу, какая помешала немцам под Москвой. 24 октября вермахт взял Харьков, а 20 ноября — Ростов. 29 ноября наскоро переформированная советская 37-я армия уже угрожала запереть немцев в Ростове, и Рундштедт приказал группе армий «Юг» отойти к рекам Миус и Донец. Гитлер попытался аннулировать его приказ, но Рундштедт телеграфировал: «Это безумие — удерживать позиции. Во-первых, войска не в состоянии это сделать, а во-вторых, если они не отступят, то их уничтожат. Отмените свое распоряжение или ищите другого командующего»[373]. На следующий день Гитлер уволил Рундштедта, у которого случился сердечный приступ, но тут же простил, разобравшись в реальном положении дел, и наградил его приличной суммой денег. Рундштедт, смутившись, принял вознаграждение, однако никогда к нему даже не прикоснулся[374].

К субботе, 6 декабря, вермахт уже оборонялся по всему фронту от Ростова и Азовского моря на юге (большая часть Крыма находилась в руках немцев), Изюма и Ельца (занимали немцы), Тулы и Москвы (занимали русские), Калинина (занимали немцы) и до Ленинграда (занимали русские). В этот день Жуков, перебросивший из Сибири 22 дивизии, начал зимнее наступление. Во время этого контрнаступления мир впервые увидел то, чего не случалось за все два годы войны, — как немцы толпами сдаются в плен.