– Камеры во всех картинах? Но почему…

– Но почему нас до сих пор не нашли и охрана не прибежала? – Джек заканчивает мое предложение, и теперь его глаза сверкают. – Легко. Система наблюдения в здании не работает уже два дня. Работа осуществляется через сеть, управляется программным обеспечением и постоянно сбоит. Техники лихорадочно трудятся, чтобы исправить это. Сейчас они подозревают, что кто-то запустил вирус, который парализовал внутреннюю систему. К счастью, внешнее наблюдение все еще работает. Тем не менее Фарран свирепствовал. После того как мы покинули Инглвудских воронов, он угрожал Николасу отстранением от должности директора или даже исключением из сообщества воронов, если все не будет исправлено к завтрашнему дню. Сотрудники следят за всем круглосуточно, и с тех пор, как появились соколы, охрана проверяет парк и внутренний двор. Отразить возможную атаку после инцидента в Центральном парке для них важнее, чем вылавливать студентов в коридорах во время тайных свиданий.

– Безумие! Откуда ты все знаешь? – Он нетерпеливо игнорирует мой вопрос и вместо этого указывает рукой.

– Это здание полно секретов. Оно намного старше, чем ты представляешь, и построено в конце XIX века эксцентричным ирландским ботаником по имени Самуэль Хип. Отсюда обширные сады и теплицы. Его сын биолог, он специализировался на генетике человека.

Сейчас мы идем по украшенному картинами коридору, который ведет к библиотеке, и я не могу не осматриваться, выискивая камеры, пока слушаю его вполуха. Джек не обращает внимания.

– Некоторые камеры в рамах, позади драгоценных камней. Просто забудь о них. Сегодня все отключены.

Как он может быть уверен, что сотрудники не избавятся от вируса прямо сейчас? Видимо, он не очень доверяет отделу информационных технологий школы. Джек направляется прямо к стеклянной входной двери в библиотеку, не делая остановок, снимает рюкзак с плеча, как само собой разумеющееся, и вынимает удостоверение личности.

– Собираешься сказать, что они притащили Эйдана в библиотеку? Он должен наверстать пропущенный материал?

Он заговорщически прикладывает указательный палец к губам. Кажется, ему нравится красться через ночь. Щеки Джека румяные, он выглядит воодушевленным, словно не у меня, а у него возникло желание найти Эйдана. Он вечно настаивает на соблюдении правил, но получает болезненное удовольствие, нарушая их.

– Разве я не говорил, что здание полно секретов? – шепчет он. – Эйдан хотел видеть тебя после разговора с родителями, но Каллахан строго запретил ему это. В результате он взбесился. Перед ними стоял выбор. Либо напоить Эйдана снотворным, что его мать отказалась делать, пока доктор не закончит осмотр, либо перенести его в комнату, где он мог бы крушить все, не причиняя вреда другим ученикам или себе.

Я чувствую себя так, будто получила две пощечины.

– И ты только сейчас рассказал?

Мы ступаем в комнату, наполненную тьмой, Джек хлопает дверью за спиной и прислоняется к ней со скрещенными руками. Беспокойство об Эйдане, словно веревка вокруг моей груди, затрудняет дыхание.

– В чем дело? – настороженно спрашиваю я.

– У секретов есть своя цена, юная леди. Я мог бы привести вас к любимому человеку. Но только если вы решитесь доверить мне один из своих секретов.

Это так типично для него. Я глубоко вздыхаю.

– О чем вы хотите знать, хранитель тайн?

– Что имел в виду ваш наставник во время разговора с Клэр? О каком соглашении шла речь?

Вот черт! Фиону, конечно, не понравится, если я расскажу о части нашего соглашения.

– Ты просто издеваешься надо мной! По правде говоря, тебе неизвестно, где Эйдан и…

– У библиотеки есть секретный проход в подвал с огромной исследовательской лабораторией.

Я издаю стон. Экспериментальная лаборатория? Какого черта…

– Эйдан там. И я слышал, что существует комната, которую нельзя открыть нашими силами. Пол, потолок и стены выполнены из тех же огнеупорных материалов, стойкого керамического покрытия, которое использует НАСА для космических кораблей, – он пожимает плечами, – без понятия, действительно ли он в данной комнате или в соседней. Вероятно, это зависит от того, сдался ли он, в конце концов, своей судьбе или упорно продолжал звать тебя.

Во рту пересохло, и руки начали дрожать.

– Эмма, клянусь, если ты все расскажешь мне, я немедленно отведу тебя в тайный подвал Фаррана, – Джек усмехается, – и не вздумай врать. Мне кажется, это определенно что-то очень важное, иначе ты бы не выглядела настолько уставшей и измотанной.

У меня нет выбора. Глаза блуждают по книжным полкам и стенам библиотеки. Бледный свет от стеклянной входной двери даже не проникает внутрь. Но я, вероятно, не смогла бы обнаружить скрытую дверь даже при ярком дневном свете, не зная, где искать. Сердце колотится, когда я говорю.

– Фарран предложил мне стать его наследницей.

– Обещай мне, – говорит белокурый парень, протягивая свою тощую, костлявую руку.

Но Якоб упрямо выпячивает нижнюю губу.

– Почему нельзя сказать ей? Все ведь не так. Она поймет.

– Твоя мать подумает, что ты сошел с ума, и пойдет к врачу. Затем они запрут тебя в психиатрической лечебнице, будут проводить над тобой эксперименты, причем болезненные. Может быть, они даже вскроют тебе череп. – Он отводит руку назад, хватает длинный нож из рюкзака и одним ударом отрубает голову лососю возле ног Якоба, мотнув головой. Тот отодвигается и кусает губу.

– Я лишь пытаюсь защитить тебя, – объясняет он, вытирая лезвие о траву.

– Хорошо, – Якоб глубоко вздыхает, – клянусь, я никому не расскажу о своем даре, пока ты не придешь за мной. Но когда это случится?

– Через несколько лет. Имей терпение. – Он наклоняется вперед так близко, что кончик его носа оказывается всего в нескольких сантиметрах от лица Якоба. Глаза сверкают серебром, и Макэнгус внезапно чувствует себя защищенным. Фион вернется, он не забудет его, как это сделал отец.

– Вот бы ты был моим братом, – говорит он, задыхаясь и торопливо моргая.

Фион смеется, словно услышал шутку, и ерошит ему волосы.

– Конечно, – он осторожно постукивает возле виска, – мы братья навсегда. Разве ты не чувствуешь этого? Неразлейвода.

Его лицо расплывается, стареет, становится зрелым, а во взгляде такая укоризна, что Якоб больше не выдерживает и снова таращится на мертвую рыбину.

Но не это появляется перед ним.

А его дочь.

* * *

Кто-то кричит невыносимо громко. Затем Якоб чувствует ладонь возле рта, и его глаза расширяются. Дыхание беспокойное, и одежда прилипает к телу. Свет ослепляет, он мигает, но шум постепенно прекращается.