Двери открываются, и я вижу маму, которая разувает Бри. Ребенок, судя по виду, очень расстроена, подхожу к ним и становлюсь перед ней на колени.

– Что случилось? – Девочка смотрит на меня и тычет пальцем в сторону комнаты. Я поняла, что, скорей всего, она интуитивно действует, раз нет слуха, мои слова, направленные к ней, не имеют значения. Встаю и иду вместе с ребенком в комнату.

– Кажется, она что-то потеряла. – Мама идет следом и шарит по комнате в поисках неизвестного предмета. – Ты хоть представляешь, что она хочет?

– Без понятия, у нас скорей космическая связь. Я слежу за тем, на что она указывает, из этого складываю общую картину. Да и мне кажется, она еще слишком маленькая; любая мать не понимает в этом возрасте дитя, – отвечаю маме, пока ползаю вместе с Бри по полу, заглядываю под кровать.

– Ты права. – Она намеренно пропускает то, что я нечаянно назвала себя матерью. – Может, стоит показать ее хорошему специалисту? То, что она не разговаривает, – не показатель. Вит вообще говорил, что попало до 6 лет. Во рту такая каша была, что его понимали только ты, отец и я. Остальные считали, что у нас в роду китайцы. Ушки тоже необходимо смотреть. Ты же сама прошла через череду всех этих исследований. Если бы остановилась на первом диагнозе и прогнозах, сидела бы сейчас невесть где. – Мама присоединяется к нам, отодвигает маленький шкафчик, затем поднимает стульчик.

– Я не знаю, что ты ищешь. – Ребенок начинает безмолвно плакать, я же прижимаю ее к себе для того, чтобы утешить. Смотрю, как моя мама расстроено сжимает губы. – Это тяжело, когда я не могу объяснить, что хочу от нее, или что она требует от меня. Помимо возраста, еще эти пункты со слухом. Но мы справляемся…

Бри немного отодвигается, неожиданно резко вдыхает воздух, ее ротик широко открыт, брови приподняты, наклоняется и поднимает зайца, мне кажется, только вчера его притащил Вит. Уже запуталась, кто и что купил, всего очень много, поэтому разобрать, когда именно, невозможно. Бри протягивает мне игрушку, слегка наклоняет лицо и тычет в него.

– Ты ищешь зайца, да? – Она улыбается и отдает его мне. Когда я возвращаю, она отталкивает мою руку. – Это не тот заяц? – обращаюсь к ней.

– Эллисон, здесь практически все зайцы. – Мама поднимает игрушку за игрушкой и показывает маленькой девочке, которая удобно устроилась на моих коленях. – Они все не те, что она хочет. Что теперь? Ну, хочешь, пойдем еще одного выберем, не омрачать же праздник такой ерундой, – добродушно говорит мама, протягивает руку Бри и предлагает ей пойти на очередную прогулку.

– Мам, это не тяжело для тебя? – Она удивленно смотрит на меня.

– Детки никогда не бывают в тягость, – отвечает она, и они снова идут на улицу.

Оглядываюсь на детскую комнату, что же она искала? Вообще, утро странное, помимо привычки отмечать день Святого Валентина, конечно. Я уже замесила тесто для песочного печенья, почистила овощи и красиво, при помощи формочек, вырезала фрукты. Мне нравится сама суть праздника, день влюбленных. Но его интерпретируют совсем иначе для романтичности. Мой папа любит твердить, что, если бы в свое время не было высокой детской смертности, не появился бы этот праздник. Конечно, мы не станем сегодня преподносить в жертву животного и делать из него бич, чтобы потом для плодовитости всех сечь. Все сведется к прекрасным букетам, вкусной еде и подаркам для любимых. Раскатываю тесто на столе, формой вырезаю сердечки прямо на противне и отправляю в печь. Осталось завершить некоторые моменты с говядиной в гранатовом соусе и овощами на гриль сковороде, можно будет заняться собой и встречать гостей.

Пока я переодеваюсь в комнате после принятия душа, квартира начинает заполняться звуками голосов мужчин. Быстро надеваю длинную юбку в пол темно-зеленого цвета и легкий топ, собираю волосы лентой и выхожу к гостям. Все шумной компанией начинают поздравлять с праздником, наполненные пакеты из бутиков напоминают о подарках, которые мужчины будут дарить женской половине нашей семьи. Моя мама довольная собой, ей удалось купить ребенку именно то, что она хотела, берет под руку папу и идет в гостиную. Я все еще не вижу моего мужа и брата, которые словно сквозь землю провалились.

– Где у вас ножницы, – папа, довольно громкий и большой мужчина, роется на полочках моей кухне, – сейчас будем наводить красоту.

Усаживает рядом с собой Бри, выдает ей маленькие детские ножницы и показывает, как из трафарета вырезать сердечки, мама в это время покрывает их клеем и посыпает блестками. Довольно странная традиция, так может показаться, но в моей семье это совершенно нормально. Отец Доусона, расставляет на полу подарки вместе с его мамой. Я смотрю готовность блюд, мне не хватает еще одних рук для помощи с сервировкой.

– Это вообще не праздник, – говорит отец Доусона его маме. – Вот скажи мне, ты веришь во всю эту чушь с Валентином, свадьбами и прочим?

– Ну, по-своему, это повод сказать – «Я люблю тебя» своей семье, – отвечает Мейси и стелет скатерть на стол в нашей лоджии.

– Я и так говорю вам об этом постоянно, у вас еще остались сомнения в моей любви? – Он несет шарики и привязывает к каждой ареке, пальмам, стоящим по углам в огромных кадочных горшках.

– Ты всегда делаешь вид, что тебе не нравится праздновать, однако именно ты с утра всех поздравляешь. – Она проходит мимо него и целует в щеку.

– Ничего удивительного, ты же меня потом запилишь, если я этого не сделаю. – Он улыбается, когда жена посылает ему строгий взгляд. – Вот о чем я и говорил.

Я раскладываю утку на овальной тарелке, украшаю зеленью и соусом, который пришлось немного остудить для вязкости. Мои родители заканчивают с сердечками, малышка Бри помогает им везде раскладывать их. Все становится невероятно пестрым, и, как по мне, очень красивым. Заканчиваю расставлять еду на столе, пока мама Доусона несет бокалы. Кажется, все готово, за исключением того, что все еще нет моего брата и Доусона. Беру телефон и набираю ему на работу. Вообще странно, что он поехал сегодня, какие могут быть документы именно в этот день? Никто не поднимает трубку. Поэтому я начинаю звонить на смартфон. Просто из чувства противности я не останавливаю, когда дозвон начинается по новой. С четвертого раза меня просто перекидывает на голосовую почту. Я начинаю тревожиться, может с ним произошло что-то. Или он настолько занят, что не может сейчас говорить со мной. Когда гости рассаживаются за столом, я уже настолько накрутила себя, что не очень справляюсь с тем, чтобы улыбаться и делать вид, что все прекрасно.

– Где Доусон? – Мой папа, держит на коленях Бри и кормит ее с ложки. – Обычно он самый первый приходит на роль человека, разламывающего утку.

– Он все еще на работе, возможно, даже задержится. – По очереди осматриваю тарелки гостей и делаю вид, что не обращаю внимания на подозрительные взгляды.

– Он никогда не работает на День влюбленных, – произносит мой свекр. – Ты могла бы ему позвонить и узнать, где носит парня, – он подначивает свекровь.

– Не надо никому звонить, – громче прежнего говорю я. – Он придет, как освободится. – Нервно дергаю подол моей юбки, зацепившейся об соседний стул. – Начинаем без него.