На разъезд мы сваливались как снег на голову. Артиллеристы, сидящие в тёплых пакгаузах, похоже, нас не услышали, а может, приняли за своих. Силуэт броневика походил на знакомый им профиль БА-27. Железнодорожники также не обратили внимания на караван. Конечно, мы кое-как привели технику к виду китайской армии. Благо у них, как и у нас, разносортицы хватало, плюс грамотность хромала на обе ноги. У нас, кстати, было не лучше. Всё это и помогло спокойно доехать до поста аж с тремя солдатами. Вот вторая часть плана – снять их ножами – не получилась. Старик (хрен разберёт его возраст), видать, звериным своим чутьём что-то уловил и вскинул винтовку. Вот только пулемётчику нужно было чуть довернуть. Очередь прогремела словно набат, а дальше всё понеслось вскачь…

– Валим прислугу! – ору я от порции адреналина, заметив, как из ближнего пакгауза вылезло пятеро любопытных. Ещё бы, два «виккерса» на дороге не валяются. Чёрт, дошло, похоже, что это не свои, когда очередь из трёх снарядов разметала стоящих тесной группой китайцев. Теперь заработал пулемёт, и ещё два неудачника валятся на землю. – Пулемёт!

– Вижу. – Уваров чуть поворачивает, и Серов четырьмя снарядами перепахивает позицию «максима».

В боковую щель наблюдаю, как Самойлов вместе с Макаром прямо с мотоцикла выкашивают вылетевших из-за сарая китайцев. Выстрелов в таком грохоте не слышно, только видно пламя на конце ствола у ручника. Чёрт, не хватает обзора, придётся рискнуть.

– Стой!

Рывок двери, окинуть взглядом стоящие вдоль рельсов строения. Так, а это кто у нас? Успеваю заметить какую-то несообразность, но оставаться снаружи не стоит, ныряю назад в защищенное броней нутро броневика.

– Налево поворачивай. Цель – отряд пехоты.

– Вижу! – крикнул Серов. – Шрапнель на удар!

Спустя пару секунд очередь прошлась по пытавшимся отстреливаться полицейским. «Этим-то что надо?» – мелькнула и пропала мысль. В смотровую щель я увидел, как кавалеристы в пешем строю начали охватывать мечущихся под пулемётным огнём китайцев. О сопротивлении с их стороны говорить не приходилось. Залёгшая кучка особо настырных упрямцев была, словно в тире, перемолочена из пушки. Оставшиеся в живых солдаты противника начали спешно поднимать руки.

– Встань у того столба.

Вид открылся изумительный. Все подходы, по которым теоретически могла подойти подмога, простреливались километра на два.

– Движок держать прогретым. Маркони! Связь проверить, – кивнул на будку телеграфиста. – Передать, что мы в точке 15–47. Захвачены тяжёлые орудия противника.

Подхватываю автомат и вылезаю из машины. Осмотревшись, направляюсь к Самойлову, который уже выдернул из толпы пленных двоих европейцев. Соотечественники, кто ж ещё. В заграничных инструкторов типа немцев, англичан и французов мне не верилось.

– Ну что? – Подойдя к Василию, я убедился в своих предположениях. – Наши, так сказать?

– Ага, можно. Ты не поверишь, но, похоже, они не особо огорчены пленом, – усмехнулся Самойлов.

– Где взводный? – обратился я к подошедшему кавалеристу.

Тот скривился, словно от зубной боли.

– Ну не молчи!

– Зацепило его, в самом конце, – ответил он, будто сам недоглядел за командиром.

– Кто за него?

– Помкомвзвода Голиков. Приказано ввести орудия в строй.

– Ясно, сейчас с этими орлами разберусь, и начнём орудия расставлять. – И повернулся к пленным: – А с чего это мы такие спокойные? Неужели грехов за душой никаких нет? Раз так, давайте знакомиться. Я – заместитель командира этой группы, а вы кто такие? Предупреждаю, ответ «Сами мы не местные» не пройдёт. Просто к главной ударной силе кого попало не поставят. Итак, я жду. – Играть в юного большевика с этими мужиками не стоило. Наоборот, пусть поймут, что я не от сохи к ним пришёл. – Или вы не говорить по-русски? Шпрехен зи дойч? Ду ю спик инглиш? По-французски не разумею, говору лягушатников не обучен.

Судя по всему, мой монолог их впечатлил. Как и прикид. Типа – господин офицер.

– Морозов Яков Иванович. Бывший командир батареи, воевал в конной артиллерии, – представился пожилой мужик.

– Терёхин Александр Александрович. Инженер-механик, – проговорил молодой.

Оба смотрят спокойно, даже с каким-то облегчением. Мысленно пожав плечами, я не стал дальше занимать себя их моральным состоянием.

– Итак, буду краток. Гаубицы, как я понимаю, исправны?

– Не совсем. – Морозов отвёл глаза.

– Так… – Начало разговора мне все меньше стало нравиться. – Зададим вопрос иначе. Сколько выстрелов вы можете гарантировать?

– Полсотни на ствол всего. Если беглый огонь, то не более тридцати, – «обрадовал» меня военный.

– А техник, я так понимаю, для возможного полевого ремонта? – И после кивка военного продолжил: – Мне требуется подготовить огневую позицию. Вы мне в этом поможете.

– А почему вы в этом уверены? – неожиданно перебил меня молодой.

– Очень просто. – Похоже, в отличие от своего «коллеги» меня он в качестве персонального Господа Бога не воспринял. Придётся развеять заблуждения. Заодно и капитану память освежить, а то вдруг он тоже позабыл Гражданскую. – Взывать к патриотизму я не буду, и вообще нести разную чушь. Со мной путешествуют два местных жителя. Всё ясно?

Мужики насупились, смотрели исподлобья. Ну, на это мне плевать.

– Да, классический кнут. Или кто-то из вас считает себя потомком шляхтичей со всеми вытекающими комплексами?

– Нет, мы русские, – возмущённо произнёс Терёхин.

Эк его, наверное, хлебнул на чужбине. Хотя… Сенкевич написал свои книги ещё в царской России, и многим (отец как-то рассказал) они были поперёк души.

– У вас семьи есть? – Вопрос щекотливый, но принципиальный. Опыт отца, который попал в такую же ситуацию, помог выбрать мне верное решение. – Их можно переправить сюда. Позже. И не удивляйтесь, не так много специалистов для 203-миллиметровых гаубиц.

– Нет у нас семей, – глухим, чуть надтреснутым голосом «успокоил» Морозов.

– Тогда приступайте.

Да, прокатилась Гражданская по всем, но особо сожалеть я не стал. Раз ушёл в «счастливую Хорватию»[13], значит, рассчитывал отсидеться на КВЖД. Как-никак островок спокойствия и благополучия был. Вот только явно забыл: не бывает ничьих дорог.

Ладно, успокоились.

– Василий, всё на тебе.

Далее начался лихорадочный процесс под названием «закопаться в землю». Постепенно разъезд стал принимать вид гарнизона «длинноносых дьяволов» в обороне времён «боксёрского восстания»[14]. Сорока, несмотря на ранение, осмотрел всё и одобрил. На предложение выслать делегата связи согласился, но идею с мотоциклистом забраковал.