– Разве ты не знаешь? – сказала я очень нежно, обводя изящные линии его уха. Светлые жесткие волоски вились внутри ушной раковины, щекоча мой палец. – Неужели вы не понимаете? Это вы сами. Не то, что вы можете дать, или сделать, или обеспечить. Только вы сами.

Он сделал глубокий, прерывистый вдох и кивнул, не открывая глаз.

– Я знаю. Я сказал это Фергусу, – начал он мягко. – Или, по крайней мере, я думаю, что сказал. Я наговорил ужасно много вещей.

Они оба стояли на коленях у родника, обнявшись, мокрые от крови и воды. Джейми вцепился в него, как будто мог удержать Фергуса на земле, с его семьей, одним только усилием воли. До самого конца он не слышал, что говорит, захваченный моментом.

– Ты должен остаться ради них, если не ради себя, – прошептал он, прижав лицо Фергуса к своему плечу, его черные волосы, мокрые от пота и воды, обжигали щеку холодом. – Tu comprends, mon enfant, mon fils? Comprends-tu?[34]

Я почувствовала, как дернулось его горло, когда он сглотнул.

– Видишь ли, я думал, что ты умираешь, – сказал он очень мягко. – Я был уверен, что, когда я вернусь домой, тебя уже не станет и я останусь один. Я тогда говорил не столько с Фергусом, сколько с самим собой.

Он поднял голову и посмотрел на меня сквозь пелену слез и смеха.

– Боже, Клэр, – сказал он, – я был бы ужасно зол на тебя, если бы ты умерла и оставила меня!

Мне хотелось сразу смеяться и плакать – и будь у меня сожаления о потере вечного покоя, в этот момент я отказалась бы от них, не раздумывая.

– Я не умерла, – сказала я и коснулась его губ. – И не умру. Или, по крайней мере, постараюсь. – Я положила руку ему на затылок и снова притянула к себе его голову. Он был намного больше и тяжелее Анри-Кристиана, но я чувствовала, что, если нужно, я смогу держать его вечно.

Был ранний полдень, и свет только-только начал меняться, косые лучи проникали сквозь верхнюю часть окон, смотрящих на запад, так, что комната была наполнена чистым, ярким светом, который горел у Джейми в волосах и на молочном льне его поношенной рубахи. Я ощущала рельефные шрамы на его спине и мягкую плоть в узком пространстве между лопаткой и позвоночником.

– Куда ты отправишь их? – спросила я, пытаясь разгладить вихор у него на макушке.

– Может, в Кросс-Крик или в Уэлмингтон, – ответил он. Прикрыв глаза, он наблюдал за дрожащими тенями листьев на дверце шкафа, который он смастерил для меня. – Туда, где лучше пойдет печатное дело.

Он немного подвинулся, крепко сжав мои ягодицы, и нахмурился.

– Господи, саксоночка, от твоей задницы совсем ничего не осталось!

– Ничего страшного, – сказала я обреченно. – Уверена, что она скоро вернется.

Джейми встретил их возле Уолэм Милл, пятерых верхом. Двое были незнакомцами, двоих он знал – мужчины из Солсбери, бывшие регуляторы по имени Грин и Уэрри, страстные виги. Последний наездник был Ричард Браун, чье лицо было бесстрастным, не считая его глаз.

Он беззвучно проклинал свою любовь к разговорам. Если бы не это, он бы, как обычно, распрощался с Макдональдом в Куперсвиле. Но они разговорились о поэзии – о поэзии, ради всего святого! – и развлекали друг друга, декламируя. И вот теперь он стоял посреди дороги, держа под уздцы двух лошадей, пока Макдональд, у которого были некоторые разногласия с собственным кишечником, разрешал их в глубине леса.

Амос Грин приветственно кивнул ему и прошел бы мимо, но Китман Уэрри натянул поводья, незнакомцы последовали его примеру, разглядывая Джейми с любопытством.

– Куда вы направляетесь, друг Джеймс? – доброжелательно спросил квакер Уэрри. – Может, вы едете на встречу в Галифаксе? Тогда милости прошу, присоединяйтесь к нам.

Галифакс. Он почувствовал, как струйка пота пробежала между лопатками. Встреча Комитета корреспонденции, чтобы избрать делегатов в континентальный конгресс.

– Я провожаю друга, – ответил он любезно, кивнув на лошадь Макдональда. – Но я последую за вами. Быть может, я нагоню вас в пути. – Слабая надежда, подумал он, стараясь не смотреть на Брауна.

– Я не уверен, что вам там будут рады, мистер Фрэзер. – Грин говорил довольно учтиво, но с подчеркнутой холодностью, которая заставила Уэрри посмотреть на него с удивлением. – Только не после того, что случилось в Кросс-Крике.

– Вот как? Вы считаете, что лучше было безучастно смотреть, как невинного человека сжигают живьем или обливают дегтем? – Ему хотелось, чтобы фраза прозвучала как аргумент. В любом случае ему нужно было что-то ответить.

Один из незнакомцев сплюнул на дорогу.

– Не такой уж невинный, если вы говорите о Фогарти Симмсе. Ничтожный ублюдок тори, – добавил он, подумав.

– О нем самом, – подтвердил Грин и тоже сплюнул. – Комитет в Кросс-Крике хотел преподать ему урок, а мистер Фрэзер, похоже, имел возражения. Устроил целое представление, как я слышал, – протянул он лениво и откинулся назад в седле, чтобы окинуть Джейми взглядом сверху вниз. – Как я уже сказал, мистер Фрэзер, в данный момент вы не особенно популярны.

Уэрри хмурился, переводя взгляд с Джейми на Грина и обратно.

– Спасти человека от участи быть облитым дегтем и перьями, независимо от его взглядов, это простая человечность, не более, – отозвался он резко.

Браун неприятно засмеялся.

– Наверное, тебе так может показаться. Но не другим. Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты. И помимо всего прочего, есть еще твоя тетушка, не так ли? – сказал он, обращаясь к Джейми. – И знаменитая миссис Макдональд. Я прочел ее речь в последней газете Симмса, – добавил он, снова недобро посмеявшись.

– Гости моей тети не имеют ко мне отношения, – отозвался Джейми, не пытаясь оправдывать очевидное.

– Нет? А как насчет ее мужа? Твоего, значится, дядюшки?

– Дункана? – В его голосе звучал явный скептицизм, и незнакомцы несколько расслабились, обмениваясь взглядами. – Нет, он четвертый муж моей тети и мой друг. При чем тут он?

– Ну, Дункан весьма близок с Фаркуардом Кэмпбеллом и многими другими лоялистами. Эти двое потратили на печать памфлетов о воссоединении с матерью-Англией столько денег, что их хватило бы, чтобы спустить на воду корабль. Какой сюрприз, что вы об этом не знали, мистер Фрэзер.

Джейми был не просто удивлен, а буквально потрясен этим разоблачением, но держался непринужденно.

– Взгляды мужчины – его личное дело, – сказал он, пожав плечами. – Дункан должен поступать, как считает правильным, и я намерен делать то же.

Уэрри кивал, соглашаясь с ним, но другие смотрели на Джейми с выражением от скептицизма до враждебности.