Мы пили кавойе. Мы добавили сливок вдоволь, а мужчины почему-то завели моду пить вообще без сливок. Я замечала, что маршал Лиэр даже сахар не клал. И я невольно думала: неужели им вкусно? Ведь горчит!

Правда, в этот раз маршал не пришёл: у нас были гражданские дела.

— Всё окружение Иерарха Святой Земли — нам не союзники и не друзья, государыня, дитя моё, — сказал наставник Элия, духовник государя Гелхарда, который перешёл Виллемине по наследству, а я наконец запомнила, как его зовут. — Никто из нас, грешных, не ждёт от этого визита ничего доброго — и это не просто опаска и кривое толкование. Декреталии Иерарха за прошедший год уж слишком сурово громят еретиков и раскольников — я и не припомню, чтобы раньше о расколе говорилось в таких словах.

— Перелесские наставники живут в резиденции Иерарха круглый год, — заметил Раш. — А дважды в год, на Новогодье и в день своего святого, дядюшка Рандольф тоже навещает Иерарха. Исповедуется, быть может. В храм Сердца Мира и Святой Розы ходит. Пропитывается святостью с головы до пят.

— Никак не пойму, мессиры, отчего так происходит, — ухмыльнулся Броук. — Благие короли в истории Святой Земли попадались, даже, говорят, не раз… но ни единого же благого Иерарха! Хотя, казалось бы, логично ведь? Нет?

— Не вам об этом судить, — выдал Элия неожиданно резко.

— Со стороны, говорят, виднее, — ответил Броук якобы кротко, но я почувствовала какой-то непонятный шип в его словах, некую изнанку.

— Отец наставник, — спросила Вильма, которая, кажется, тоже почувствовала эту колючку, — отчего вы отказываете прекрасному мессиру Броуку в праве на суждения?

— Я уже многократно пытался доказать мессиру Броуку… — начал Элия раздражённо.

Вильма качнула головой: не хотела, чтобы бранились при ней.

— Прекрасный мессир, — спросила она у Броука, — вы не в ладах со Святым Орденом? Это, безусловно, не моё дело, и любой ваш ответ не изменит моего к вам отношения. Я помню ваши заслуги и перед покойным государем, и передо мной. Но мне важно знать — чтобы у нас не было уязвимых мест.

— Добрались до порочных тайн моего рода, прекраснейшая государыня, — усмехнулся Броук. — Как я могу скрывать от вас… Я ведь из дома Русалочьей Отмели. Очень древний род. Наш родовой храм — без Путеводной Звезды ещё.

— Мало им защиты небес, — тихо сказал Элия, поджимая губы. — По всему побережью и у моря просят…

— На Белых островах всегда верили в Отца Благих Вод, — сказал Броук, становясь серьёзным. — И что? К старому символу добавили новый — но не отрекаться же от веры предков и от них самих.

— По святым праздникам — в храм Вседержителя, а по языческим дням — фонарики за борт, — уточнил Элия. — Две веры, два Бога — широко живёте…

— Наш родоначальник погребён в море, — сказал Броук. — Во имя Благих Вод, задолго до того, как Звезда взошла. Этого не изменить. Да и символ веры — не одна Звезда, Благие Воды тоже.

— Вот видите, государыня, дитя моё, — сказал Элия. — Даже высшую знать порасспроси — и увидишь: они не в единого Бога веруют. И Иерарх Святой Земли знает, и все знают. Нас не только оттого называют еретиками, что при Риэле Чайке случился раскол. Ещё и оттого, что Благие Воды так в символе веры и остались. И дракончик этот морской — это ж не просто пустячок.

— Конечно, нет, — улыбнулся Раш. — Это память наших предков и душа нашего моря, которую и Господь-Вседержитель нам не запретил.

Элия взглянул на него неодобрительно.

— А меня так учили, что Путеводная Звезда взошла над Благими Водами и что они в её лучах тоже святы, — сказала я. — У нас на Светлом Мысу все так считают. Я думала, так и положено.

Вот видите, государыня, — сказал Элия. — Говорят, что Прибережье, как и Междугорье, просто иначе молится по канону Сердца Мира и Святой Розы. Это не так. Для веры Святой Земли Благие Воды в лучшем случае — остатки язычества. В худшем — злая ересь. И… Тех… обитателей Благих Вод…

— Полегче, батюшка наставник, — перебил Броук. — Те — это Те. А Отец Благих Вод хранит наших моряков и души, ушедшие в море.

— Ни Эгмонд, ни покойный государь мне такого не рассказывали, — задумчиво сказала Виллемина.

— Государь наш Гелхард веровал по канону Святой Земли, — сказал Элия. — По классическому чину, во имя Сердца Мира и Святой Розы. Несчастный мессир Эгмонд был не слишком крепок в вере, но если уж вспоминал, то следовал каноническим обрядам. Покойная государыня Ленора, выйдя замуж за государя, была очень набожна, но потом…

— Предала веру потом, — жёстко закончил Броук. — Ушла в темноту.

— И даже ты веруешь в силы Благих Вод, дорогая Карла? — уточнила Виллемина.

— Конечно, — сказала я. — Если Отец Благих Вод дал уцелеть душе Валора, как я могу в него не верить.

Элия посмотрел на меня с такой укоризной, которая — почти отчаяние:

— Милое дитя, хоть при наставнике Святого Ордена не поминайте сумеречные силы во имя Господа!

— Хорошо, — сказала Виллемина. — Я поняла. На каждом из вас, драгоценные мессиры, и на тебе, милая Карла, нарисованы мишени. Вы все — наполовину язычники. С точки зрения Святой Земли и Перелесья, это ведь повод для преследования, верно?

— Не стоит обсуждать это с Преосвященным, прекраснейшая государыня, — сказал Раш.

Виллемина мило улыбнулась и подняла на него детские глаза:

— Но, драгоценный мессир Раш, я ведь об этом ничего не знаю! Мне никто не рассказывал. Все во Дворце соблюдают канон, я не знаю ни единого язычника. Покойный государь, покойная государыня и мой несчастный супруг были крепки в вере. Прочее — дань истории нашей страны и легенды, которые бытуют в народе.

Броук откровенно любовался ею, а Раш чуть-чуть одобрительно кивнул. Элия хмурился, но не спорил.

— Так вот, — продолжала Виллемина. — Как бы то ни было, я попытаюсь убедить Преосвященного, что… что не нужна мне коронация в резиденции Иерарха, — вдруг сделала она вывод. Неожиданно резко.