– Права я купил десять лет назад, уважаемая, – сообщил мужиквсе тем же ровным голосом. – Но сегодня я без водителя, а сам ездить давноотвык.

– Ну так ходили бы пешком!

Ольгу уже тошнило от этого чванливого тормоза. Человеквообще ничего не соображает, то есть вообще ничего! Невероятно!

– Я учту ваши замечания, – пообещал мужик. Кивнул ей напрощание с вежливой улыбочкой и удалился, оставив Ольгу лютовать на стоянке.

…Встреча с Николаем Ивановичем, директором по рекламе«Строймастера», в который раз оказалась пустой тратой времени. Директор былчеловеком старой, еще советской закалки, новых веяний не понимал и не принимал,упирался рогом и все Ольгины предложения считал легковесными, несоответствующими уровню компании. Прощаясь после двухчасовой беседы, Ольгаулыбалась, конечно, и обещала учесть все его пожелания, но про себя искреннежелала этому старому тугодуму немедленно провалиться сквозь землю.

Призвав на голову директора все мыслимые и немыслимыенесчастья, включая такие распространенные кары небесные, как глад, мор инашествие саранчи, Ольга направилась к машине.

Долговязый мужик в костюме, на которого она наорала с утра,видел в окно, как эта сердитая девица садится в машину, как выруливает состоянки. Он поморщился, нажал кнопку селектора, дал секретарше распоряжениенемедленно найти замену заболевшему водителю и попросил кофе.

Секретарша бесшумно появилась в кабинете, поставила на столподнос со свежесваренным кофе:

– Сергей Леонидович, к вам Николай Иванович по поводурекламных буклетов. Примете?

Но Барышев своего зама по рекламе принимать не стал. Пустьсам разбирается. Еще не хватало гендиректору лично заниматься какими-тобуклетами.

По дороге в кабинет Ольгу перехватила Дарья:

– Оль! Поговорить надо. У меня проект по детскому питаниюзавис, Бойко не справляется.

Ольга кивнула:

– Заходи, говори. Только по-быстрому. У меня в два встреча.

– Да я, собственно, все сказала. Вот эскизы Вадима. Самапосмотри.

Ольга отпустила Дарью, посмотрела эскизы. Эскизы никуда негодились. Ну что ж, Вадим. Видит бог, ничего личного. Просто пора платить посчетам.

Ольга нажала кнопку селектора и попросила вызвать к нейБойко.

Через минуту в дверь постучали, вошел Вадим, плюхнулся вкресло:

– Привет!

– Привет, Вадик.

– Чего вызывала?

– У меня есть для тебя сообщение, Вадим. Ты уволен.

Бойко похлопал глазами, открыл рот. Потом снова закрыл иопять открыл, привстал в кресле…

– Я… не понял.

Ольга откинулась в кресле, посмотрела на него:

– Ты все понял, и я все поняла. Давно. Денежки получишь вбухгалтерии.

Вадим снова плюхнулся в кресло:

– Я… Я никуда не уйду. Ты права не имеешь.

Губы у него дрожали. Ольге даже на секунду стало его жалко.Впрочем, на войне как на войне. Ее что-то не больно много жалели.

– О’кей, – Ольга повернулась к монитору. – Тогда дуй внародный суд. С жалобой.

– Ты… Я… Я тут шесть лет работаю!

Ольга кивнула:

– Я в курсе. Следующие шесть лет будешь работать в другомместе. Только вряд ли ты там столько протянешь. Ты плохой работник, Вадик.

– А ты… ты… ты сука!

Ба! Да он сейчас заплачет!

– Это всем известно. Давай, Вадик. Вперед. На родину слонов.– Запищал селектор, голос секретарши из динамика сообщил, что на второй линии –Дмитрий Эдуардович. Ольга сняла трубку, повернулась к Вадиму спиной.

Он понял, что аудиенция закончена, что сука из Урюпинска егопроглотила и не подавилась. Сука! Мразь! Самородок хренов! Вадим вскочил,выбежал из кабинета, шваркнув дверью так, что со стеллажа посыпались коробки сдисками.

– Что у тебя там за тарарам? – раздался голос Грозовского втелефонной трубке.

– Я Вадика Бойко только что уволила. Судя по всему, онрасстроился. Он до тебя еще не дошел?

– Да я не в офисе. К заказчикам мотался, вот толькоподъезжаю.

– Ну, ты имей в виду, что Бойко притащится на меняжаловаться.

– Ладно. Буду иметь.

– Дим, я хотела тебе спасибо сказать. Ты извини, я с утра…

– На здоровье. Ты там со своим этим… в рамочках держись. Неистери. Может, мне поприсутствовать?

Но Ольга не хотела, чтобы кто-нибудь присутствовал при ееразговоре со Стасом. Особенно – Грозовский. Она хотела поговорить сама, с глазуна глаз. Пообещав, что будет держать себя в руках, Ольга отчиталась о поездке в«Строймастер» – тухляк, клиент, как обычно, сам не знает, чего хочет, и такдалее, и так далее…

Слушая отчет про «Строймастер», Дмитрий вышел из машины,направился к офису. У входа курил Бойко. Заметив Грозовского, выкинул сигарету,сунул руки в карманы.

– О! Бойко, собственной персоной, похоже, меня караулит, –сообщил Грозовский в трубку. – Что мне с ним делать?

Ольга на том конце провода хохотнула:

– Поцелуй его, если хочешь. Но обратно не бери.

– Поцелую, – согласился Грозовский.

Нажал отбой, поднялся на крыльцо конторы и, бросив на ходудвинувшемуся было навстречу Бойко: «Вадим, ты уволен!», скрылся в вестибюле.

Без пяти два в кабинет заглянула секретарша:

– Ольга Михайловна, к вам господин Громов. Впустить илипусть подождет?

– Пусть заходит.

Секретарша открыла дверь пошире, впустила Стаса. Онпотоптался на пороге – чужой, неуместный, в идиотских остроносых штиблетах. Какэто у Булгакова было в «Собачьем сердце»? «Что это у вас, Шариков, засверкающая чепуха на ногах? – Да вы что, папаша, шикарные ботинки, на Кузнецкомвон все в лаковых…» М-да… Шариков и есть… Полиграф Полиграфович.

Стас потоптался-потоптался, потом все же зашел в кабинет. Заним, цокая каблуками, как кавалерийская лошадь, вошла Зина. О как! Значит,вдвоем пожаловали. По-семейному, так сказать. Ну да ладно, какая разница, вконце концов!