— Есть и другие способы, — сказала Диксон. — Через Единую посылочную службу.

— Мы не знаем ее фамилии.

— Так что же делать?

— Будем ждать до утра.

— Может быть, стоит сменить отель? Вдруг Райт работает на плохих парней?

— Нет смысла. У него друзья по всему городу. Просто заприте двери номеров.

Ричер последовал собственному совету, как только переступил порог своего номера. Он запер замок и накинул цепочку. Это едва ли остановит упорного врага, но даст Ричеру лишних пару секунд, а этого ему обычно хватало.

Он положил «хардболлер» в прикроватную тумбочку. Убрал одежду под матрас, чтобы выгладилась, и долго стоял под горячим душем. Потом начал думать о Карле Диксон.

Она одна.

Возможно, ей это не нравится.

Возможно, она считает, что вдвоем спокойнее.

Ричер обернул полотенце вокруг талии и прошлепал к телефону. Но прежде чем он успел поднять трубку, в дверь постучали. Он изменил направление движения. И не стал смотреть в глазок. Ему не хотелось приставлять к стеклу незащищенный глаз. Убийце нужно лишь подождать, пока линзы потемнеют, а потом выпустить в них пулю из пистолета большого калибра. Такой ход произведет ошеломляющее действие. Пуля, фрагменты стекла и стали пройдут через глаз и мозг и вылетят наружу из затылка. Ричер считал, что глазок — это дурацкая выдумка.

Он снял цепочку, отпер замок и приоткрыл дверь.

Карла Диксон.

Полностью одетая. Иначе и быть не могло, ведь ей нужно было пройти по коридорам и подняться на лифте. Черный костюм без блузки.

— Могу я войти? — спросила она.

— Я как раз собирался тебе позвонить, — сказал Ричер.

— Правильно.

— Я уже шел к телефону.

— Почему?

— Мне стало одиноко.

— Тебе?

— Мне — определенно. Надеюсь, и тебе тоже.

— Так я могу войти?

Он широко распахнул дверь. Она вошла. Через минуту Ричер обнаружил, что под костюмом нет не только блузки.

Утром, в девять тридцать, позвонила Нигли.

— Диксон нет в ее номере, — сказала она.

— Может быть, она делает зарядку, — ответил Ричер. — Или решила пробежаться.

Диксон улыбнулась, и ее теплое тело лениво пошевелилось у него под боком.

— Диксон не делает зарядку, — возразила Нигли. — И не бегает.

— Может быть, она в душе.

— Я звонила ей дважды.

— Не волнуйся. Я сам ей позвоню. Завтракаем внизу, через полчаса.

Он повесил трубку и посоветовал Диксон досчитать до шестидесяти, а потом позвонить Нигли и сказать ей, что она только что вышла из ванной. Через тридцать минут они уже завтракали в ресторане отеля. Вокруг деловито шумели игровые автоматы. А еще через час они шагали по Стрипу, направляясь к бару с грилем.

По утрам Вегас казался маленьким и плоским под жарким солнцем пустыни. Безжалостный яркий свет не оставлял никаких иллюзий. Он показывал все недостатки города. То, что ночью казалось вдохновенными впечатлениями импрессиониста, днем выглядело глупой фальшивкой. Сам Стрип мог бы оказаться четырехполосной улицей в любом городе Америки. На сей раз они шли иначе — двое впереди и двое сзади, полностью контролируя все вокруг.

Однако улицы оставались пустынными, машин почти не было. По утрам Вегас был едва ли не самым спокойным местом на свете.

В зоне строительства также царила тишина.

Пусто.

Никакого движения.

— Сегодня воскресенье? — спросил Ричер.

— Нет, — ответил О'Доннел.

— Праздник?

— Нет.

— Так почему же они не работают?

Они не увидели полицейских. И желтой ленты, которой отгораживают место преступления. Никто не занимался расследованием. Ничего не происходило. Ричер посмотрел на ту часть забора, где он отодвинул в сторону доски. В том месте, где Нигли поливала землю водой из шланга, виднелись разводы. На тротуаре осталось большое пятно. В сточной канаве стояла вода. В целом ничего необычного для строительной зоны. Едва ли это место привлечет постороннее внимание.

— Странное дело, — сказал Ричер.

— Может быть, у них закончились деньги, — сказал О'Доннел.

— Жаль. Этот парень скоро начнет вонять.

Они пошли дальше. Теперь они знали, что искать, и в ярком свете дня быстро нашли короткий путь к бару. Однако на этот раз они приблизились к нему с другой стороны. Бар все еще был закрыт. Они присели на низкой стене и стали ждать, щурясь от солнца. Было очень тепло, почти жарко.

— В Вегасе двести одиннадцать ясных дней в году, — сообщила Диксон.

— Летом температура доходит до сорока градусов, — добавил О'Доннел.

— А зимой опускается до двух.

— В год выпадает четыре дюйма дождя.

— А иногда один дюйм снега.

— Я так и не добралась до моего путеводителя, — посетовала Нигли.

Когда часы в голове Ричера показали без двадцати двенадцать, люди начали приходить на работу. Они шли по узким улицам по одному или по двое, мужчины и женщины двигались медленно, без всякого энтузиазма. Ричер спрашивал женщин, не зовут ли их Милена. Они отрицательно качали головой.

Затем на улице снова стало тихо.

Без девяти минут двенадцать появилась следующая группа. Ричер сообразил, что так можно изучать расписание движения автобусов. Мимо прошли три женщины. Молодые, усталые, небрежно одетые, в белых кроссовках.

Ни одну из них не звали Милена.

Часы в голове Ричера продолжали тикать. Без одной минуты двенадцать. Нигли посмотрела на часы.

— Начал беспокоиться? — спросила она.

— Нет, — сказал Ричер, потому что за спиной у Нигли он увидел девушку, которая просто обязана была оказаться Миленой.

Она находилась в пятидесяти ярдах от них и шагала довольно быстро. Невысокая, стройная и смуглая, в голубых джинсах и короткой белой футболке. На пупке поблескивал драгоценный камушек. Через плечо был перекинут синий нейлоновый рюкзачок. У девушки были длинные, черные как уголь волосы, обрамлявшие красивое лицо, выглядевшее лет на семнадцать. Но двигалась она так, что Ричер дал бы ей тридцать. Она казалась усталой и озабоченной.

И еще несчастной.

Ричер встал со стены и, когда до нее оставалось десять футов, спросил:

— Милена?

Она замедлила шаг, и у нее на лице появилось беспокойство, как у всякой женщины, которую останавливает на улице огромный незнакомец. Она посмотрела на дверь бара и на противоположную сторону улицы, словно оценивая свои шансы на спасение. Она даже сбилась с шага, не зная, остановиться или побежать.