Несмотря на безмятежную с виду походку и беззаботное пение, девушка постоянно была начеку: левой рукой сжимала ручку корзины, а правую, свободную, как бы невзначай то и дело подносила к полам плаща, под которыми был скрыт меч-гладиус. Добравшись до селения Дуэр, Клерет зашла в дом Морвакса, провела некоторое время в тепле, согрелась и отправилась в обратный путь.

Уже на тропинке, проложенной через молодой подлесок, который разграничивал соседские наделы, Клерет буквально спиной почувствовала, что за ней наблюдают. Она небрежно запустила правую руку под полу плаща и, ощутив ладонью холод металлического навершия меча, нарочито затянула песню еще громче и беззаботней. Как девушка мысленно и предположила, нападение не заставило себя ждать: кто-то крепко схватил ее вдруг сзади сначала за плечи, одновременно пытаясь зажать рот, а затем и за ноги. Отнюдь не потеряв самообладания, Клерет мощным рывком стряхнула с себя цепкие руки незнакомца, ловко извлекла из ножен меч и, резко развернувшись, с размаху ударила им похитителя в живот. Меч достиг цели: раздался протяжный вой, похожий на волчий. Нападавший упал, но перед Клерет тут же вырос второй дикарь – в волчьих шкурах, источающих отвратительный запах сырости и плесени. Увидев в руках «крестьянки» меч, он замешкался, и девушка, воспользовавшись сим обстоятельством, вонзила клинок ему в бедро. Дикарь взвыл и попытался спастись бегством, но тщетно: его уже скручивал веревками подоспевший Теодорих.

Возвращение в Бребьер Теодориха и Клерет со связанным плененным дикарем произвело на хуторян-колонатов неизгладимое впечатление. Эрминетруда, тотчас отправив младшего сына за Морваксом, деловито распорядилась:

– Ведите его в амбар! Свяжем кожаными шнурками – не убежит!

Конечно же, Эрминетруда, подобно землякам, хорошо знала легенду о людях-волках, некогда заселявших здешние края, просто никогда не воспринимала ее всерьез. Относилась скорее как к сказочной истории, сочиненной древними предками. Увидев же пленника в волчьей шкуре, но с человеческим лицом, искаженным от боли, женщина поняла: в похищениях девушек повинны отнюдь не духи, а люди-ульфы.

* * *

Будучи крепко привязан к деревянной подпорке амбара и истекая кровью, пленник обмяк, точно мешок. Кровотечение было достаточно сильным: возможно, удар, нанесенный ему Клерет, повредил важную артерию. Напротив полукругом стояли Морвакс, Эрминетруда, Теодорих и Клерет, с негодованием взирая на похитителя невинных девушек.

– Странный запах исходит от этого молодого на вид «волка», – заговорила Эрминетруда первой. – Помимо запаха крови от него разит еще и плесенью.

Клерет кивнула.

– Мне тоже так показалось в первую же минуту встречи…

Морвакс меж тем внимательно рассматривал грубую обувь дикаря, изготовленную явно из кабаньей кожи. Обувка представляла собой всего лишь обмотанные вокруг ноги кожаные полоски – такой не сыщешь даже у самого нищего бедняка Ахенского домена. Поскольку кожаные обмотки были вдобавок испачканы грязью, Морвакс резонно удивился: где зимой, да еще в мороз, пленник умудрился найти грязь?

– Взгляните на его обмотки, – поделился Морвакс своим наблюдением с присутствующими. – Они все в грязи, хотя, правда, и в замерзшей. И все-таки вряд ли грязь сохранилась с осени – слишком уж толстым слоем покрывает она его незамысловатую обувку. – Все согласно закивали. – Кто ты? – спросил Морвакс дикаря по-саксонски. Тот молчал. – Говори, иначе я отрублю тебе ногу! – для убедительности дефенсор вскинул гонделак и нацелил его на здоровую ногу пленника. Ульф в ответ лишь дико осклабился, обнажив зубы с ярко выраженными волчьими резцами. Но молодой дефенсор, памятуя о горе, пережитом семьями похищенных девушек, был настроен решительно: с размаху ударил ульфа гонделаком по ноге чуть выше колена. Тот взвился от боли и по-волчьи заскулил. – Повторяю вопрос: кто ты? – Морвакс занес оружие для второго удара.

Не переставая скулить, ульф начал сбивчиво произносить бессвязные, на взгляд Теодориха и Клерет, звуки, однако Морвакс и Эрминетруда внимательно к ним прислушивались. Когда же, в изнеможении свесив голову на грудь, ульф умолк, дефенсор Дуэра озадаченно произнес:

– Я разобрал только слово «озеро». Может, пленник имеет в виду то озеро, что находится неподалеку от лесного замка?

– Возможно… – задумчиво отозвалась Эрминетруда. – А еще ульф сказал, что они, волки, живут под землей…

Неожиданно дефенсор и вдова потрясенно воззрились друг на друга и почти одновременно выдохнули:

– Грот!

Перехватив ничего не понимающие взгляды Клерет и Теодориха, Морвакс пояснил:

– Мы с Эрминетрудой думаем, что ульфы живут в подземном гроте на лесном озере: лишь этим можно объяснить грязь на обмотках пленника и исходящий от него затхлый запах плесени. Удобное, кстати, место. Во-первых, расположено близ наших селений, а во-вторых, местные жители избегают окрестностей озера, полагая, что в гроте живет Мара[75]. Все сходится! Отсюда и доносящиеся из-под земли рядом с озером леденящие душу звуки. Только никакая это не Мара кричит, а ульфы воют!

* * *

Отряд все тех же колонатов-добровольцев уже миновал развалины старинного замка и, снова углубившись в лес, осторожно пробирался теперь к лесному озеру.

Озеро оказалось достаточно большим и почти правильной округлой формы. Его крутые скалистые берега разительно выделялись на фоне внешне спокойного леса, совершенно не вписываясь в пейзаж. Более того, они казались словно бы выхваченными из другого места и перенесенными сюда зачем-то волей того же Ньёрба.

Колонаты двигались цепью, следуя шаг в шаг за Морваксом. Теодорих шел замыкающим. Вооруженные неизменными гонделаками и топорами мужчины были преисполнены желания немедленно и жестоко расквитаться с ульфами за своих сестер и дочерей, благо убедились теперь, что имеют дело с обычными смертными, а не с всемогущими богами или бесплотными духами.

Первым приблизившись к чернеющему на фоне снега входу в грот, Морвакс взмахнул рукой, и колонаты, рассредоточившись поблизости, затаились. Вскоре до них явственно донеслись словно бы молящие о пощаде женские голоса и приглушенный вой людей-волков. А чуть позже из глубокой черной расселины грота собственной персоной появился и один из ульфов. Морвакс, стоявший у входа, не растерялся и ударил дикаря сзади по голове гонделаком. Снег обагрился кровью рухнувшего замертво «волка».

Колонаты, еще раз наглядно убедившиеся, что ульфы смертны, тотчас устремились к расселине и, уже спустя мгновение очутившись в гроте, принялись рубить «волков» с неистовостью не мирных землепашцев, но воистину кровожадных воинов. Когда бойня закончилась, на земляном полу грота осталась лежать груда изуродованных трупов ульфов.

Теодорих устало отер пот с лица: хотя по времени схватка оказалась и не очень продолжительной, однако сказывалось напряжение последних дней. Потом он обвел взглядом бывшее логово людей-волков. Посереди пещеры возвышался сложенный из камней очаг, над которым был установлен вертел с тушкой олененка. По всему полу грота были разбросаны обглоданные кости животных, в углу грота располагалось отвратительно смердящее отхожее место. «Судя по всему, ульфы не были сторонниками чистоты, если уж даже нужду ленились справлять на природе», – пришел Теодорих к неутешительному выводу.