Он поклонился, понимая, что я имею в виду.

– Ваше величество…

– Если что, – сказал я, – мы с собачкой до обеда на прогулке.

– Отыщу, – пообещал он.

На прогулку вообще-то не отправился сразу, сперва принял сэра Джуллиана с докладом, потом вызвал и поговорил с лордом Рокгаллером, затем еще дела по мелочи, а сам то и дело вспоминал о прогулке, что не просто прогулка, а в самом деле серьезная работа с аппаратом управления.

В эту эпоху короли, а императоры так вообще, всегда окружены придворными из высшего звена, начиная с момента, когда просыпаются. Не важно, с женой или с любовницей, но ждут уже в спальне, помогают вылезти из-под одеяла, одевают, причесывают, держат перед ним зеркало, а он выслушивает отчеты о сделанном, дает указания, распоряжения, проверяет исполнение, намечает планы…

…и так весь день, чем бы ни занимался, даже во время так называемых прогулок, когда на ходу выслушивает отчеты высших лиц, одобряет или отвергает, дает указания, вносит поправки и уточнения.

Бобик устал лежать на одном боку, повернулся на другой, наконец поднялся с ковра, лениво зевнул и потянулся так сладко, как умеют только хищные животные и женщины.

– Обед? – уточнил я. – Еще рано. Подождешь своего оленя. Думаешь, сожрут, пока ты здесь и сейчас?.. Воровать грех, а у нас все рыцари Церкви… Хотя ладно, пора в самом деле прогуляться. Чтоб ты знал, это тоже работа. Только мне, увы, нельзя взбрыкивать и метаться из стороны в сторону. Несолидно, представляешь? Да что они понимают в несолидности…

За мной еще в нижних залах начали пристраиваться в кильватере придворные, но, как я понимаю, это в самом деле самые приближенные или каким-то образом избранные. Всего придворных двадцать тысяч, десять из них вообще убежали из столицы, пять в городе, около тысячи во дворце, а за мной пытается тащиться не больше сотни, исчезающе малая величина…

Хрурт и Периальд сперва топали за спиной, потом отошли в стороны, позволяя разряженной толпе, вовсю работающей веерами, идти за мной чуть ли не наступая на пятки.

Впереди, словно завидев наше приближение, высоко взметнулись искрящиеся шапки фонтанов. Насколько помню, в полную мощь даже при императорских дворах работали в исключительных случаях. Воды требуется слишком много, потому запускали то в одном месте, то в другом, а так сад и двор слишком необъятны, чтоб бить струями в небо беззрительно.

С другой стороны, мелькнула злая мысль, пусть магия лучше дурными фонтанами занимается, чем выращивает хлеб на полях. Человек, у которого само все растет, деградирует очень быстро. У нас южные страны, где по три урожая в год, быстро пали под натиском северных варваров, живущих по полгода в условиях лютой зимы, а скудный урожай собирающих всего раз на жалких клочках земли между голыми скалами.

Альбрехт издали увидел меня, в красивом приветствии взмахнул цветистой шляпой с белоснежными перьями. Я вперил в него сердитый взгляд, а он самым изящнейшим образом поклонился, выставив вперед ногу, слава богу, не в чулке, зато сам весь сверкает ясными чистыми цветами.

Из доспехов оставил только панцирь, а сразу от плеча рукава пышные, как морская пена, собранные из множества наползающих одна на другую полосок цветной парчи. Пояс – нечто компромиссное между грубостью Севера и тонкой работой мастеров Юга, металлические кольца позвякивают при каждом движении уже не угрожающе, а как-то непристойно игриво.

Я указал на них взглядом:

– Даже кинжала нет?

Он бесстыдно улыбнулся:

– В таком месте? Я не образец рыцарских доблестей сэр Растер, что не расстается со своим исполинским топором. Тем более не снимает доспехов. Сейчас таскать с собой мечи и топоры – быть посмешищем. Или не так?

Я поморщился:

– Да, вы правы, хоть то как-то и неприятно отступать от нашего северного дресс-кода. Думаю, вам уже многие подражают?

– Больше, чем вы думаете, Ваша Багровозвездность!

Я отмахнулся.

– Ладно, это не остановить. Да и я сам, как видите… Но придется делать вид, что принимаем их моду не потому, что лучше, а что… ну, из снисхождения к местным обычаям, что ли! Добрые мы, значитца. Хотя на самом деле мы в самом деле лучше!

– Ваше величество?

– Мы злее, – ответил я. – Мы выносливее, мы стремимся идти дальше и хватать добычу!.. А это обязательное условие прогресса. Такие вот злые и дикие опрокидывали огромные и богатые империи Персии, Месопотамии, Рима, Константинополя, а потом создавали на обломках свое, более высокое…

Он вздохнул:

– Что только не пишут в старых книгах. Вон сэр Норберт спешит в нашу сторону, он книг вообще не читает, зато людей прочитывает с первого взгляда…

Сэр Норберт, в отличие от него, на ходу кивнул нам как соратникам, а не его величеству и аристократичному герцогу Гуммельсбергу, все такой же сухой, высокий и даже с виду твердый, как дерево старого дуба. Доспехи менять не стал, хотя у него легкие из кожи, глава конной разведки не может таскать на себе железо, как сэр Растер, даже меч хоть и длинный, но уже узкий и легкий, словно старается стать предком шпаг.

– Сэр Норберт, – сказал Альбрехт, – если бы не ваши великолепнейшие усы, я бы решил, что у вас борода вообще не бородится! Как удается быть всегда с выбритым до синевы подбородком и его окрестностями?

Норберт взглянул на него холодно и сурово.

– Идите к черту, герцог, – ответил он. – Сэр Ричард, никто пока не представляет, куда скрылся император Скагеррак. Дело серьезное!

Я подумал, но ничего в голову не пришло сразу, а на Джуллиана, Верховного Псаря, не спихнешь. Такие вопросы нужно решать самому, сказал как можно рассудительнее:

– Я решу, сэр Норберт. Как вообще население к нам?

Мы с Альбрехтом возобновили неторопливое движение по аллее, Норберт пошел слева, подумал, ответил с легким поклоном:

– Увы, пока никак.

– То есть?

– Ждут, – пояснил он, – императора. Вот выйдет из пещер с непобедимой армией. Настоящий, легитимный император.

Я помрачнел.

– Скверно, всерьез нас никак?

– Никак, ваше величество, – согласился он. – Но разве это очень важно?

– Очень, – ответил я с сердцем. – Как вы предлагаете править народом, который вас не принимает? Который откажется слушаться?.. Жечь их города и села с Маркуса?..

Он помолчал, подумал, мрачнеть начал медленно, не сразу ощутил, что армия даже в десять раз более многочисленная, чем у нас, не поможет.

– И что делать? – спросил он наконец. – Как было проще раньше… Сошлись в чистом поле две рати, проигравшие бой бросают оружие и сдаются, им велят выплатить издержки победителя и дань. После чего все расходятся.

Я посмотрел по сторонам, украдкой оглянулся. Толпа придворных тащится за нами, но Хрурт и Периальд сдерживают ее на дистанции, чтобы могли лицезреть мое величество, но не слышать, о чем говорю с соратниками.