– …Я виновата… это все я виновата… – это все, что я мог расслышать.

– Да нет же, нет, – сказал я.

Она поплакала еще, потом подняла голову. Она выглядела гак, словно плакала много часов. Неужели прошли часы с тех пор, как я поднялся из этих глубин под фальном?

– Бедная Тиви, – сказала она, и губы задрожали. – Как я могу теперь…

Она снова зарылась в меня лицом и вся дрожала.

– Ну-ну…

Честное слово, я так и сказал, как ребенку: ну-ну…

Кругом кто-то суетился. Рагна вышел из какого-то помещения, которое, наверное, служило кабинетом какому-то чиновнику, а мы сидели в его приемной.

– Достойная личность, к которой я сейчас обратился, – сказал он нам торжественно, – мечтает воззриться на вас лично, поскольку мы как раз обсуждаем ваш вопрос.

Мы вошли в пышный кабинет, который больше напоминал спальню. Ногой, который занимал этот кабинет, был одет в вишневые пышные одеяния и развалился на диване, как немыслимый восточный сатрап. Манеры его были небрежны, не сказать – оскорбительны. Он и Рагна обменялись несколькими словами. Мы стояли рядом.

Примерно минут пять они разговаривали, потом чиновник выплюнул какое-то слово, очевидно, оскорбление, встал и вышел через противоположную дверь.

– Почему вас обвиняют? – спросил я Рагну. – И что он тебе сказал?

– Он назвал меня так, как зовут нашу расу остальные ногоны, иными словами, что мы существа, которые вступают в неестественную половую связь с безглазыми животными то есть, пещерными животными. И нас не обвиняют, собственно говоря, не так уж и обвиняют. Им наплевать на Тиви. Вот пожар для них – дело страшное, это понятно. Можно сказать, что так им и надо, за то, что они живут на таких свалках, господи, крысы.

Если говорить точно, все это коровьего дерьма не стоит.

Я все-таки не мог понять до конца, но не стал расспрашивать, уверенный в том, что объяснение будет длинным и запутанным.

Мы отправились домой.

Медики ахгирров привели меня в полный порядок, и, пока я выздоравливал, техники починили нам трейлер. Никто ни слова не сказал о смерти Тиви. У ахгирров, как нам показалось, похорон не было. Что они делали с останками, нам тоже не сказали.

С нами ни в коем случае не говорили и не поступали так, чтобы мы почувствовали, что в чем-то виноваты. Муж Тиви Угар пришел к нам и сказал, что Тиви погибла, выполняя свой долг ученого. Это было все, что он сказал.

Однако состоялась церемония, в которой приняли участие и мы, люди. Вся коммуна собралась в огромной центральной пещере и сидела на прохладном каменном полу в полном молчании час или два. Потом они все встали и пошли по своим текущим делам.

Я провел два дня, вылеживаясь в роскошных апартаментах Рагны и его жены, уставясь на полированный гранит стены в спальне. Я видел, как странные образы роятся в зернистой поверхности. Лица Тиви, Сьюзен, Дарлы, моего отца. Сцены из моей собственной жизни тоже темные: смутные, словно я смотрел в зеркало, запачканное множеством рук, рук забвения.

Постепенно я стал выходить из такого состояния и через неделю более или менее вернулся в норму.

Прошли три очень занятых и напряженных дня, прежде чем мы попрощались с ахгиррами. Я наблюдал за последними стадиями ремонта. Ариадна тоже получила косметический ремонт и многочисленные внутренние переделки, но в конце концов и ее признали годной для путешествия. Она все еще была пурпурной, и цвет ей шел.

Посреди всего этого я отвел Шона в сторону. Я не делал этого до тех пор, пока мог. Я спросил его насчет того, что видел в пещерах.

– Ах, да, – сказал он, гладя свою буйную рыжую растительность. – Ну, а как именно выглядит этот твой снарк?

– Что ты хочешь этим сказать – «мой снарк»? Есть что, разные виды?

– Столько видов, сколько людей, которые их видят.

– Не понимаю. Так как, то, что я видел в лесу, там, на Высоком Дереве, было настоящим или нет?

– Трудно сказать. Есть несколько теорий. Никто не проводил ни капельки порядочных исследований, но кажется, что какие-то типы растений на планете производят галлюциногенную пыльцу.

– Понятно. Значит, то, что я видел, было просто мозговым электричеством.

– Да трудно сказать. Ты искал следы?

– Нет, меня вырубили прямо после того, как я его увидел.

– Ну, значит, это могло быть и настоящее существо. То есть, я хочу сказать, что ты наверняка видел нечто реальное. Ведь с точки зрения зоологии Высокое Дерево еще совсем не исследовано.

– А как ты объяснил бы, что это животное объявилось здесь?

Он пожал своими плечищами.

– Никак. Но ты мог увидеть настоящее существо там, на моей планете, а тут у тебя наступила замедленная реакция. Такие вещи случаются.

– Ага, такие вот галлюциногены. Переживания такого рода вполне часто происходят.

– Я знал несколько людей, которые утверждают, что их снарки появляются перед ними каждый нечетный месяц или что-то в этом роде. Это как процесс импринтинга. Идея фикс. Если ты простишь еще один галлицизм.

Я почесал подбородок, покачав головой.

– Но животное казалось таким реальным.

– Так оно и может быть, парень.

– Ага. Только вот…

– Что?

– Ты же сказал мне, что эта штука – не-буджум.

– Для меня это больше похоже на снарка.

– А что было бы, если бы я действительно увидел буджума?

– Ты не был бы тут, если бы его увидел.

– Тогда понятно, – ответил я.

Сэм был очень одинок, потому что его припарковали у входа в пещеру, поэтому между различными делами я решил непременно навестить его. Чтобы скоротать время, мы провели с ним проверку всех систем, просто чтобы убедиться, что все у него работает нормально. Мы могли бы время от времени это делать, что-то мы стирали, добавляли пару новых программ, все такое. Казалось, что все в порядке, пока я не обнаружил, что программа абсолютного времени Сэма, оказалось, отстает на два часа. В этом не было никакого сомнения. Сэм оказался на два часа позади всех остальных часов в тяжеловозе: тех, что на панели управления, на микроволновой печи в кухоньке, даже позади моих ручных часов, которые я вечно забываю надеть. Этому были только два объяснения. Либо таймер почему-то, по необъяснимой причине, на два часа выключился, а потом сам включился, либо Сэма выключили на то же самое время – два часа.

Не было никакой возможности непосредственно выключить Сэма, но, если бы я хотел, я мог бы прекратить подачу питания на его центральное процессорное устройство, и он вырубился бы мгновенно, как и всякий другой компьютер. Разумеется, Сэм никогда никому другому бы не разрешил такого учинить, но кто-то, кто работал над тяжеловозом, а не над ним…