– А вот это государственная и военная тайна. И разглашению даже под пыткой не подлежит.

– Ладно, в конце концов, ты тратишь свои деньги. Теперь на кладбище.

Власенко взглянул на часы: 12.20. Спросил:

– А сколько туда езды по времени?

– Отсюда где-то полчаса, не спеша.

– На кладбище. К главным воротам.

Надежда остановила машину на стоянке перед длинной чередой продавцов цветами и венками. Повернувшись к Власенко, спросила:

– А может, на само кладбище въедем? Это не проблема.

– Нет, не надо! Пройдемся пешком. У нас еще много времени.

Вышли из салона. Женщина купила небольшой букетик гвоздик. Прапорщик понял для чего, смолчал. Прошли ворота. Влас осмотрелся – справа огромные черные памятники с изображенными во весь рост, в основном, молодыми людьми. Надежда пояснила:

– Бандитский ряд. Было время, они друг друга в штабеля каждый день складывали. После чего наступило затишье, в плане разгула криминала, а вот сейчас...

Прапорщик взглянул на попутчицу:

– Что сейчас?

– Сейчас вновь началось.

– Ты это о случае с семьей подполковника милиции?

– Не только. До этого погромы на рынках были, троих армян убили, да и рэкетиры вновь голову подняли. Наверное, это те, кого посадили лет 6—8 назад. Им сейчас как раз срок возвращаться. Вот и вернулись, решив продолжить свои кровавые дела.

Власенко поинтересовался:

– А о каких погромах ты говоришь?

Надежда рассказала то, что знала. Последний случай, когда погибли люди, насторожил прапорщика. Он произошел на рынке, находящемся недалеко от дома, где жила мать Марата и Рустама, а значит и Ольга с Викой. Возможно, жена капитана в тот день находилась на рынке и узнала кого-то из бандитов? Результатом чего стало ее устранение. Ну а с ней и всей семьи. И дело не в профессиональной деятельности Марата? Петр попросил подробнее описать тот погром, но Надежда сама слышала о нем от других людей и ничего добавить к сказанному не смогла. Прапорщик же принял информацию к сведению. Погромы могут повториться, и если они начались, то продолжат их те же самые преступники. Скорее всего, местные скинхеды.

Завибрировала сигналом вызова станция.

Власенко, продолжая движение, ответил:

– Влас на связи!

Чем очень удивил Надежду. Она с изумлением взглянула на прапорщика, но затем, вспомнив о его предупреждении, отвела взгляд в сторону.

– Как у тебя дела, Влас?

– Нормально! Вот гуляем с очаровательной дамой по кладбищу. Место, надо признать, не лучшее для прогулок, но ничего не поделаешь. Медленно направляемся к месту захоронения наших людей.

– Подозрительного вокруг ничего?

– Нет.

– Откуда бандиты потенциально могут вести наблюдение за похоронами, определил?

Немного подумав, Власенко ответил:

– Вообще-то, самых удобных точек четыре. Это часовня, лесной массив слева по ходу главной аллеи от ворот, кусты за оградой и рощица справа у мусульманского участка. Но реально вести наблюдение можно откуда угодно, от любой могилы.

– Ясно. Людей на кладбище много?

– Не очень, но есть. И посетители, и рабочие, копающие могилы, кстати, метрах в пятнадцати от места нашего захоронения.

– Аппаратура при тебе?

– Все при мне.

– Тогда продолжай прогулку. Вскоре появится траурная процессия семьи Шариповых. Снимай все подряд, начиная с первоначально названных позиций по кругу, вернее, по часовой стрелке. Потом разберемся. Но я еще свяжусь с тобой.

– Принял. Выполняю. Отбой.

Закончив переговоры, Власенко взглянул на женщину. Та очень внимательно смотрела на него. Неожиданно спросила:

– Кто вы?

Влас попытался увернуться от вопроса:

– Кого ты имеешь в виду?

– Тебя и того, с кем ты разговаривал, используя невидимую станцию, что можно увидеть лишь в каком-нибудь крутом боевике.

– Надя, я же просил тебя.

– Я помню! Ты сказал, что ВСЕГО мне сказать мне сможешь, но кое-что объяснить обещал. Объясни хоть это кое-что!

Власенко вздохнул:

– Оно тебе надо, Надя?

На что женщина ответила твердо:

– Надо.

– Охо-хо! Ну что ж, кое-что, раз обещал, я тебе объясню. Но учти, это строго между нами, иначе начальство просто-напросто оторвет мне голову.

Надежда заверила:

– Я умею хранить тайны.

– Так говорят все женщины.

– Верно. Но я не все. Я действительно не болтлива и ненавижу разного рода слухи и сплетни. Ты в этом еще будешь иметь возможность убедиться, хотя это зависит от того, сколько ты пробудешь в Переславле! Ну? Я слушаю!

– Хорошо, только помни, я не имел права даже частично раскрываться перед тобой, но вижу, ты человек надежный, а в людях разбираться я научился. К тому же подсознательно чувствую, что на каком-то этапе ты сможешь оказать нам неоценимую услугу. Какую? Не знаю. Но чувствую это, сможешь. Поэтому и нарушаю запрет командования. Слушай. Как ты заметила ранее, сегодня состоятся похороны семьи, зверски убитой бандитами за городом. Так вот, одного из нас, не того, с кем я разговаривал, а другого, который, естественно, тоже приехал сюда с нами, зовут Рустам Шарипов.

Надежда переспросила:

– Шарипов? Уж не...

– Да, тот самый Шарипов, брат подполковника Шарипова. Мы с Рустамом служим вместе. Узнав о трагедии, прибыли в Переславль, чтобы найти убийц. Найти и покарать, если это не сделают правоохранительные органы.

Женщина, глядя совершенно другими глазами на своего случайного знакомого, проговорила:

– Вот оно что. Да. Так, говоришь, человек, который потерял семью, здесь?

– В городе. Но скоро будет на кладбище.

– Мне так жаль его! Господи, это какое же горе ему пришлось пережить!

– Надя, на будущее, нас, офицеров спецназа, не надо жалеть. Мы в этом не нуждаемся.

Вспомнив, что его станция находится в режиме постоянного общения, Влас спросил:

– Гончар?

Майор ответил на удивление спокойно:

– Ну?

– Ты все слышал?

– Конечно!

– Извини, но...

– Значит, мы все можем доверять ей? Следовательно, она – друг, и все же поменьше эмоций и различных подробностей нашей службы, тем более в части цели нашего пребывания здесь! Договорились?