— Интересно, раздают ли им значки в награду за любовь к картошке фри? — заметил мужчина в гавайской рубашке, когда Эйприл уселась напротив него.

Она ответила улыбкой, но мысли ее были далеко. Эйприл достала мобильный телефон, понимая, что через несколько минут все электронные устройства попросят отключить. Она набрала номер больницы.

Ей ответил женский голос. Эйприл спросила, определили ли ее мать в палату и каково ее состояние. Ее переключили на старшую медсестру. Да, ответила сестра. А потом принялась жаловаться, что Роуз стала настоящей головной болью для всех медсестер на этаже. «Как это похоже на мою матушку»,— подумала Эйприл.

— Хотите с ней поговорить?

— Нет, не стоит,— ответила она.— Просто звоню убедиться, что все в порядке.

А стало быть, и с Чарли тоже, поскольку он вместе с бабушкой, под присмотром квалифицированного медперсонала. Затем Эйприл позвонила в справочную и получила номер телефона больницы, где лежал доктор Уинтер.

— Здравствуйте. Я хотела бы поговорить с вашим пациентом. Его фамилия Уинтер.

Оператор соединила ее с отделением, ответила медсестра.

— Мы готовим доктора Уинтера к операции. Вам придется перезвонить попозже.

— О, пожалуйста! Всего на секунду! Это… э-э… его сестра, и мне очень надо поговорить с ним!

— Сестра? Ваше имя?

Ни одно подходящее имя, как назло, не шло в голову. Через пару секунд Эйприл выпалила:

— Ванда. Ванда Уинтер.

Она хлопнула себя по лбу. Сочетание совершенно дурацкое, так могли бы звать персонажа из рассказа Роальда Даля.

— Ванда Уинтер? — Медсестра прикрыла ладонью трубку и что-то сказала своему пациенту.

После небольшой паузы Эйприл услышала голос доктора Уинтера:

— Как приятно говорить с дорогой, любимой сестренкой! А я-то думал, ты умерла!

Эйприл почувствовала себя полной дурой.

— Прошу прощения…

— Не стоит. Я никогда особо не распространялся о своей семье в библиотеке. В отличие от тебя.

— Как самочувствие? — спросила Эйприл, решив сменить тему.

— Ну, в теннис буду играть не скоро,— ответил доктор Уинтер.— Но врачи, похоже, считают, что все будет нормально. А ты где?

— В аэропорту, скоро вылетаю,— ответила она.— Хочу помочь Августу.

— О, дорогая моя девочка,— проговорил доктор Уинтер, но отнюдь не ласково — скорее таким тоном, словно случайно сбил на машине собаку.— И каков твой план?

— У меня нет плана.

— Звучит так, будто все под контролем.

— Дело не в контроле, — сказала Эйприл. — Загвоздка в том, как поступить правильно. Но ведь вам об этом не так много известно?

— Так вот зачем ты позвонила! — усмехнулся доктор Уинтер.— Считаешь, я заслуживаю еще одной взбучки?

— Нет,— ответила Эйприл.— Считаю, что с головой у вас непорядок. И вместе с тем почему-то верю, что вы ненавидите орден дракона не меньше моего. А потому мне необходима ваша помощь.

— В чем?

— Ну, не знаю. Да во всем! У меня ощущение, будто я суюсь в раскаленную печь,— призналась она.— Очевидно, нужны какие-то средства защиты.

— Помнишь, что писал Толкин? «Не стоит сбрасывать со счетов живого дракона». Ты должна понимать, во что ввязываешься, Эйприл.

— А во что я ввязываюсь?

— Ты когда-нибудь читала «Хоббита»?

— Да. Мы с Чарли вместе читали, несколько лет назад.

— Помнишь отрывок, где Бильбо проникает в логово дракона? Помнишь, как он тогда испугался?

— Ну, вроде бы.

— Почему он испугался?

— Наверное, подумал, что дракон может раздавить его одной лапой как мошку. Или чихнуть, и тогда он сгорит заживо.

— Вот именно. Бильбо знал силу дракона,— сказал доктор Уинтер.— А тебе известна сила твоего дракона?

Эйприл призадумалась. В этом весь Уинтер. Всегда уклончив в ответах. Никогда не скажет прямо и с определенностью.

— Я знаю, что орден чрезвычайно опасен,— ответила она.

Доктор Уинтер рассмеялся.

— Да я вовсе не об ордене говорю!

— Тогда не понимаю…— пробормотала Эйприл.— О чем вы?..

— Ты только притворяешься, что не понимаешь. Это значит, что твой дракон жив. Живее не бывает. Не трать времени на пустяки, попробуй покопаться в собственной душе. Потому что, как и в случае с Бильбо, твоего дракона надо убить прежде, чем претендовать на сокровища.

— Но доктор Уинтер, я не…

— Извини, тебе пора. И мне тоже: только что вошла сестра со щедрой дозой перкоцетала, которая заставит меня замолчать, причем надолго.

И с этими словами он повесил трубку.

Эйприл уже жалела, что позвонила ему. Говорить с доктором Уинтером — все равно что оказаться в роли кошки, гоняющейся за солнечным зайчиком на обоях: сплошь красивые разноцветные вспышки, но никакого ощутимого результата.

Она убрала мобильный и закрыла глаза. Услышала, как взревели моторы, и они помчались по взлетной полосе, а потом поднялись к звездам. Эйприл даже вздремнула ненадолго. Она понимала: ей необходимо хоть немного отдохнуть, набраться сил перед грядущим испытанием.

И вот во сне, в полной темноте, она вдруг увидела два желтых глаза — они смотрели прямо на нее. Поначалу они показались совсем маленькими — две желтые светящиеся точки,— но постепенно росли, увеличивались, пока не заняли все пространство.

Это был дракон, о котором говорил доктор Уинтер. Не дракон из плоти и крови, но существо, которое сумело пробраться в самые сокровенные глубины ее сердца.

Она ощущала огненное прикосновение языка дракона, улавливала злобу в его дыхании. А затем вдруг, совершенно неожиданно для себя, она поняла: зверь настоящий. Она знала имя этого дракона.

Чарли сошел по трапу самолета.

— Никогда раньше не катался на лимузине,— сказал он, и глаза его радостно расширились при виде длинного черного автомобиля с гостеприимно распахнутой дверцей.

— Стало быть, день у тебя сегодня выдался удачный,— заметил Менг и забрался в машину следом за ним.

Чарли, оказавшись в салоне, немедленно стал обследовать каждый квадратный дюйм.

— А телевизор тут есть? — осведомился он.

— Боюсь, что нет,— усмехнулся Менг.— Но пусть тебя это не беспокоит. Нам будет чем заняться. Надо о многом поговорить.

— Это касается ФБР?

— Можно и так сказать.

А потом Чарли пришлось отвечать на нескончаемый поток вопросов. «Это очень поможет мне в расследовании »,— то и дело напоминал Менг. Чарли улыбался во весь рот. Наконец-то он почувствовал себя настоящим супершпионом, совсем другое дело, чем притворяться им дома.