— Но меру-то знать надо! — недовольно пробормотал Борис.

— Когда не выполняется план продаж, чувство меры отказывает.

— А что, их бьют, что ли, за невыполнение?

— Ну и бьют тоже, — улыбнулся сержант. — Хочешь попробовать?

— Чего? — не понял Борис.

— Пойдем покажу…

Ухо быстро провел его через пару отделов. Повернул вправо. Показал…

— Это называется угол позора. На доску почета тресов не вешают, а вот в такие уголки провинившихся выставляют частенько. В назидание остальным. Ну и для стимулирования продаж.

Стимул был действенный.

На небольшой огороженной площадке возле отдела спортивных товаров стояла трéска лет тридцати. Вернее, полувисела. От ошейника вверх тянулась цепь, жестко зафиксированная на направляющей трубе. К той же цепи наручниками были прикованы руки. Ноги удерживало некое подобие кандалов, прикрепленных к кольцам в полу.

Никуда деться женщина не могла. Рот несчастной был заткнут кляпом. С потолка на тонком шнуре свисала плеть, которой…

Которой, судя по всему, мог воспользоваться любой желающий.

И ведь пользовались!

Борис увидел, как проходивший мимо лысенький толстячок оставил в сторонке нагруженную продуктами тележку и взялся за плеть.

Трéску он стегал старательно, с садистским каким-то удовольствием. Та дергалась от боли и надрывно мычала. Кричать в полную силу женщина не могла — мешал кляп. Истязаемой почти не было слышно: стоны несчастной заглушала реклама. «Уважаемые покупатели, — мурлыкал из динамиков вкрадчивый женский голос, — сегодня в нашем гипермаркете вы можете приобрести по сниженным ценам…»

Дикость? Но, наверное, не более, чем узаконенное рабство. А если рабство нынче в законе… Значит, и это тоже нормальный порядок вещей?

Толстячок утомился. Бросил плеть. Покатил свою тележку дальше.

Женщина на цепи обвисла, задышала тяжело и часто. На спине и пониже под плотной желто-синей накидкой расплывалось влажное пятно. Трéска была в одежде. В магазине есть дети, которым еще рано видеть обнаженное женское тело. Однако на наказание тресов детям, судя по всему, смотреть не возбранялось.

А может быть, и участвовать в нем — тоже. Молодое поколение следовало с детства приучать к новым правилам новой жизни.

Кровь медленно сочилась сквозь одежду несчастной. На полу темнели красные пятна. Несколько капель упало с плети.

Вокруг места для экзекуций проехал электрический полотер, управляемый прикованным к машине тресом. Кровавых пятен не стало.

— Ну что, Берест? Сам попробуешь? — Ухо подтолкнул Бориса к плети.

Борис покачал головой. Отступил. Ничего такого пробовать не хотелось.

— А чего ж так? — хохотнул сержант. — Денег-то не берут. Все бесплатно.

— Это что, такой дополнительный бонус? — хмуро спросил Борис. — Выпороть провинившегося треса?

— Ну да, — пожал плечами Ухо. — Некоторые ради этого только и ходят по магазинам. А покупки делают так — между прочим. Попутно…

К плети уже тянулась некрасивая перекрашенная тетка.

— Ладно, — махнул рукой Ухо, — потопали к Стольнику. Он, наверное, уже выбрал, что нужно.

Что именно выбрал? Спрашивать об этом Борис не стал, рассудив, что скоро и сам все увидит.

Увидел…

Взводный рылся на огромном стенде, увешанном ошейниками и цепями, замками и самозащелкивающимися карабинчиками. Поводки для тресов — сразу определил Борис. Их здесь была уйма. Различных цветов, размеров и конструкций.

Стольник выбирал самые простые и надежные. Рядом со взводным суетился трес в форменной магазинной одежде, что-то советуя и объясняя, однако взводный не особенно прислушивался к словам консультанта: командир хэдхантерской группы имел достаточно собственного опыта.

Стольник ловко цеплял ошейники к звеньям цепочек и аккуратно, чтобы не спутать, складывал звенящие связки на пол. Магазинные тележки для такого товара не очень подходили. Такой товар лучше уносить в руках.

— Явились? — недовольно буркнул Стольник, увидев Ухо и Бориса. — Где шлялись?

— Да вот, показал Бересту уголок позора, — ответил сержант.

— А-а-а, дело нужное, — сразу подобрел взводный. — Значит так, парни. Берите каждый по связке и дуйте за мной к кассе.

Борис взвалил на плечо свою связку. Охнул: увесистая получилась, зараза.

— Ухо, на фиг нам все это? — тихонько спросил он у сержанта.

— Тресы обязаны носить ошейники и цепи, — объяснил Ухо. — Пока везешь товар в тресовозке — можно обойтись и без них. Но когда выводишь из транспорта на продажу… Короче, нужно соблюдать закон. А возить все это добро с собой в рейд — смысла нет. Удобнее покупать по возвращении. Столько, сколько нужно.

Сколько нужно? Борис глянул на свою связку, на связку сержанта. Оценил. Прикинул.

— Здесь ведь на всех ошейников не хватит.

— На всех и не надо. Товар выводят небольшими партиями.

Ну да, конечно… Сразу выпускать сотню голов из тресовозки хлопотно слишком.

У кассы пришлось долго стоять в очереди и слушать нудное пиликание считывателя штрихкодов.

— Слышь, Ухо, — вновь заговорил Борис. — А эти ошейники и цепи, они действительно так необходимы? Без них нельзя?

Ему ответил Стольник:

— Это самый простой, дешевый и надежный способ пометить треса и избавить его от ненужных мыслей о побеге. Посмотри вот на этих…

Взводный кивнул на прикованных к рабочему месту кассирш.

— Или на этих.

И — на торговых менеджеров в ближайшей секции.

— Или на тех.

И — на пару охранников, волочивших свои цепи по направляющим трубкам под потолком.

— С момента выхода из тресовозки трес должен быть в ошейнике и на цепи. Всегда.

Всегда?

— А если кому-нибудь в туалет приспичит, к примеру?

— Ну, если очень надо — отстегнут от ошейника одну цепь, пристегнут другую, — пожал плечами Стольник. — Отконвоируют. Но вообще-то тресы быстро приучаются жить по графику. В этом графике есть место и для приема пищи, и для отправления естественных нужд. Кто не может уложиться в график — у того возникают проблемы, уж поверь.

Борис вспомнил угол позора. Да, он верил.

Подошла их очередь. По резиновой полосе конвейера перед кассой поплыли цепи и кольца ошейников. Стольник вытащил пластиковую карточку. Вжик-вжик… Щелк-щелк. Карточка активирована, код набран. Нужная сумма переброшена на счет гипермаркета. Покупатель расплатился за…

— Благодарим за покупку, — заученно улыбнулась трéска-кассирша. — Приходите снова.