Игаль же, наоборот, чувствовал себя прекрасно, шутил, смеялся, расставлял на столе рюмки, бокалы, доставал из холодильника закуску… Вообщем, вёл себя, как в собственном доме. И это тоже неприятно кольнуло Арье. Что-то странное с ним творилось, непонятное.

Но вот Филопонтова вышла из соседней комнаты. Она переоделась, причесалась, накрасилась… Нельзя сказать, чтобы внешне она стала лучше, но что-то женственное в ней появилось. Арье в очередной раз удивился, как макияж меняет женщин. Он попытался найти в ней то, что могло бы возбудить его, но потом оставил это занятие. В конце концов, когда они окажутся в постели, это будет её работа — возбудить его. А если не получится, пусть пеняет на себя. Тогда уж он ей все припомнит, и Добермана, и «русских пантер», и её мимолётное презрение… Будет просить его о пощаде! Ещё как будет! Арье прикрыл глаза и почувствовал, как желание медленно овладевает им.

Игаль уже разлил вино по бокалам, предварительно выпив пару рюмок водки «для аппетита», разложил по тарелкам бутерброды с бужениной, подвинул стул для женщины, и, встав в позу римского полководца, провозгласил:

— За присутствующих дам! — и никого не дожидаясь, вылил вино в рот.

Арье поморщился. С юмором, как ему казалось, у Игаля всегда было плохо. Ну, какие здесь дамы? Одна баба, да и ту красавицей не назовёшь. Он проигнорировал бокал с вином, налил себе водки, и молча выпил. Водку Арье не любил, считал её «пойлом для быдла», но чтобы напиться и почувствовать себя увереннее, лучше водки не найдёшь. Подождал пока напиток пройдёт по пищеводу, громко выдохнул, будто квакнул, и с высоты своего роста посмотрел на Лею. Она сосредоточенно рассматривала на свет, как золотится вино в бокале. На самом деле, вино было дешёвое, и в бокале оно не золотилось, наоборот, там плавали какие-то ошмётки непонятно чего. Арье почувствовал, как в нем закипает злость. Эта стерва ещё и нос воротит! Он не настолько богат, чтобы покупать натуральный «Савиньон», пей, что дают, тоже мне — прын-цес-са! Филопонтова, однако, ничего не сказала, сделала маленький глоток, и поставила бокал на место. Вот сучка, брезгует! Арье перелил вино обратно в бутылку, налил полный бокал водки, и протянул ей.

— Пей! — приказным тоном сказал он.

Игаль удивлённо посмотрел на него, но промолчал. Женщина взяла бокал, понюхала, сморщилась, но осушила до дна.

— Вот это по нашему, по-русски, — восторженно закричал Игаль.

Арье пристально смотрел на Лею, будто ждал чего-то. Но на неё, казалось, водка не подействовала. Она поставила бокал на стол, взяла из тарелки бутерброд, откусила, показав мелкие зубки, и, глядя на Гринбаума, спросила:

— А что же вы не пьёте?

Арье тоже налил себе полный бокал, махнул одним глотком, почувствовал, как тепло растекается по всему телу, сел на стул, и сказал, ни к кому не обращаясь:

— Вот так.

— Ну вы даёте, ребята, — удивлённо протянул Игаль. — Смотрите, не напейтесь раньше времени. До постели не дотяните.

— Не говори ерунды, Игорь, — строго сказала Филопонтова. — За кого ты меня принимаешь?!

За женщину! Или я не прав? — засмеялся Игаль. — Нет, ты, конечно, можешь быть мужчиной или когда-то им была, но сейчас ты точно женщина. И очень даже неплохая, — он шутливо, но больно, ущипнул её.

Лея вскрикнула, ударила по руке Игаля.

— Обалдел совсем! Синяк же будет! Идиот!

— Ты оскорбила представителя власти, — пьяно заявил Игаль, — и должна понести наказание. Лева, какое мы наказание ей придумаем?

— Заткнись! — тихо сказал Арье. — И вообще, катись отсюда.

— Вот это да! Я его сюда привёл, думал, мы на двоих девочку распишем, а он мне «катись»! И кто ты после этого? Чмо! Дерьмо! Расист хренов! Жид пархатый!

Было непонятно, то ли Игаль всерьёз ругается, то ли шутит, то ли уже так напился, что ни черта не соображает. Арье молча выслушал его оскорбления, поднялся во весь рост, согнулся над ним, будто в поясе переломился, схватил Игаля за шкирку, и, не давая ему соприкоснуться с полом, понёс в коридор.

— Сильный, да? Сильный?! — орал Игаль, болтая ногами в воздухе. — Думаешь, все можно? Это я тебя сюда привёл! Я! А ты со мной так! Я тебе запомню! Ты ещё прощения просить будешь!

Арье поставил его на пол, открыл входную дверь, и толчком выбросил его за порог.

— Иди, Игаль, — сказал он на иврите, — иди. Завтра поговорим.

Когда Арье вернулся в комнату, Лея все так же безучастно сидела за столом, как будто ничего не произошло. Он налил себе ещё водки, выпил, посмотрел на женщину, поморщился, и сказал:

— Пошли.

Утром Арье проснулся с головной болью. Он долго не мог понять, где находится. Красные простыни, розовые шторы, бледно-голубые стены, цветы в горшочках… Бред какой-то! Он тряхнул головой и застонал. В глазах запрыгали чёртики. Рядом кто-то заворочался. Арье с трудом повернулся. На него смотрело чьё-то заплывшее лицо с синяком под глазом.

— Ты кто? — язык распух, еле ворочался.

— Лея, — голосок был слабый, еле слышный.

— Лея? — в голове начало проясняться. — Кто это тебя так?

— Ты.

— Я? — он даже приподнялся, но снова упал на подушку. — Не может быть! Хотя… Наверное, за дело. Пиво есть?

— Нет. Водка осталась.

— Тащи. Сколько время? На работу пора?

Лея выбралась из постели и, не глядя на него, стала одеваться. Арье скосил на неё глаза. М-да, если это он так постарался, то она ещё долго на улицу не выйдет. На её теле то тут, то там проступали синяки, на шее виднелся след от укуса, скула распухла, так же как и глаз… Черт, неужели это он сделал? Как бы эта дура не заявила на него. В принципе, ничего страшного, пусть докажет, но все равно неприятно. Самое поганое, что он ничего не помнит. Ну, совершенно ничегошеньки! Стоп! Он же сюда не один пришёл, а с Игалем. Может, это Игаль так отделал её? Да нет. Он же сам его из квартиры выкинул. Вот черт, только этого ему не хватало! Ладно, с этой шлюхой он как-нибудь договорится. Первый раз, что ли… Арье осторожно спустил ноги на пол, стараясь не сильно мотать головой. Потом встал. Вроде нормально. Вышел на кухню. За столом сидела Лея, рассматривая свои синяки в маленькое зеркальце. Арье сел рядом.

— И за что я тебя? — спросил он, придавая голосу совершенно не ощущаемое им соболезнование.

— Не знаю, — не глядя на него, ответила Филопонтова. — Ты начал орать что-то про «русских пантер», потом про Гринберга…

— Это про какого Гринберга? — спросил Арье, наливая в стакан водку «Кеглевич». — Про Натана, что ли?

— Да.

— А что, ты его знаешь?

— Видела несколько раз. По работе.

— И что было дальше?

— Дальше ты начал меня бить. Трахал и бил, бил и трахал. Не бойся, я на тебя заявлять не буду. А синяки заживут.