Сделав над собой усилие, Эшер извлек отмычку (доставать ее пришлось левой рукой из правого кармана) и, проковыляв к стоящему возле двери буфету, пристроил ее в глубине полки. Он и так находился под подозрением, и лишняя улика была ему ни к чему. Вернувшись на место, начал мысленно перебирать детали: коричневая куртка, кажется, твидовая, еле охватывающая массивный торс; уши с маленькими мочками, почти не деформированные в отличие от прочих черт. Эшер взглянул на свою левую руку. Прорванный когтями рукав пальто был испятнан кровью.

Господи боже, неужели вампиры становятся такими, прожив достаточно долго? Или это все-таки последствия чумы в сочетании с бог знает какими вирусами в теле вампира? Тогда стоило выследить и убить Исидро, чтобы не дать ему стать таким…

Он начинал понимать, что остался жив лишь чудом.

«Имя, — думал он. — Вампир провыл какое-то имя». Но какое — Эшер не понял, потому что именно в этот миг его бросили об стену, и боль заслонила все. Потом смутно вспомнились бряцанье сбруи и грохот торопливо удаляющихся колес…

— Ты?!

Мощная рука схватила его и вновь бросила на сиденье. Зрение прояснилось, и Эшер увидел Гриппена, склоняющегося к нему из мрака неосвещенной комнаты.

Еще прижимая распухшую руку к груди, Эшер проговорил через силу:

— Оставь меня, Лайонел. Убийца был здесь… Гриппен!!! — Ибо вампир резко повернулся, и, если бы Эшер не успел ухватить его за край плаща, он бы уже оказался на середине лестницы. Обернулся в ярости; изуродованное шрамами лицо — темное от недобрых предчувствий. Эшер произнес тихо и внятно:

— Рыжеволосая девушка.

— Какая рыжеволосая девушка» Иди за мной, человече!

Край плаща вырвался из пальцев; удержать его было невозможно даже левой — несломанной — рукой. Эшер поднялся на ноги и, преодолевая головокружение, двинулся за вампиром вверх по ступеням.

Он нашел Гриппена в одной из верхних спаленок, где когда-то обитали служанки. Прежде чем подняться по чердачной лестнице, Эшер зажег одну из свеч — нелегкое деяние для однорукого. Ставни на чердаке были плотно закрыты, и темно было, как в могиле. Шагов полицейского Чарли внизу слышно не было. Предположительно, он лежал где-нибудь в одной из спален, погруженный в транс мастером вампиров. Неестественная сонливость нахлынула и на Эшера, когда он взбирался по лесенке, но поддаться ей не дала боль в сломанной руке.

В темноте он услышал, как Гриппен шепнул: «Чрево Христово…» — безголосо, как ветер. Сияние свечи тронуло бархат его плаща и отразилось в золоченых щегольских наугольниках.

На чердаке стоял гроб.

Эшер шагнул в комнату и тут же споткнулся о валяющийся на полу ломик. Гриппен стоял на коленях перед гробом и в ужасе смотрел на то, что лежало в нем. Эшер оглядел окно. Ставни были исцарапаны, но целы. Должно быть, убийца только начал их выламывать, когда его встревожили шаги Эшера.

Гриппен прошептал снова:

— Боже милосердный…

Эшер молча подошел и взглянул.

В гробу лежала Хлоя Уинтердон; голова ее была откинута набок среди вьющейся массы золотых волос, рот приоткрыт, клыки и бесцветные десны обнажены; в глазах застыл ужас. Она явно была мертва; плоть, казалось, еще сильнее облегла ее кости.

Единственное кровавое пятнышко виднелось там, где между грудей торчал конец осинового колышка. Рядом с горлом виднелись рваные белые раны.

Гриппен проговорил еле слышно:

— Из нее выпили всю кровь.

«В конце концов, — с мрачной иронией отметил Эшер, когда ему наконец было разрешено покинуть помещение при вокзале Чаринг-Кросс, — хорошо уже то, что на меня не повесили убийство Хлои Уинтердон». Он, однако, понимал, что это была целиком заслуга Гриппена, бережно взявшего на руки тело девушки и исчезнувшего вместе с ним через какой-то чердачный лаз, оставив Эшера объясняться с полицией, сочинять на ходу историю, которой заведомо не поверят, отвечать на вопросы и морщиться от боли, пока полицейский сержант будет накладывать шину на сломанную кисть. Ему впрыснули новокаин и порекомендовали утром обратиться к врачу. От веронала и прочих успокаивающих средств Эшер отказался, точно зная, что этой ночью ему не спать.

На вопросы он отвечал в том смысле, что, будучи другом доктора Гриппена, оказался у его дома, полагая, что у доктора нашла пристанище мисс Мерридью, их общая знакомая, исчезнувшая несколько дней назад. Нет, он еще не обращался в полицию — он только что вернулся из Парижа и вот обнаружил ее отсутствие… Нет, он не знает, где сейчас можно застать доктора Гриппена… Нет, он не представляет, почему грабитель зарядил свой револьвер пулями с серебряными наконечниками… О следах укусов на горле и запястьях вопросов ему не задали — и на том спасибо.

Было около десяти часов, когда Эшер оказался на улице. Сеял мелкий унылый дождь. Усталость и холод пробирали до костей, когда он спускался по станционным ступеням; широкое пальто наброшено было на манер плаща — забинтованная рука висела на перевязи. Даже после новокаина болела она адски. Прошло полвечера, а он еще ни на шаг не продвинулся в своих поисках.

В конце улицы стоял кэб. Эшер двинулся было к нему, но тут рядом возникла темная фигура, словно материализовавшись из мелких капель. Тяжелая рука взяла за локоть.

— Пойдешь со мной.

Это был Гриппен.

— Хорошо, — устало сказал Эшер. — Я хочу поговорить с вами.

После той твари, что атаковала его сегодня, Гриппен особого впечатления не производил. Исидро ждал их в экипаже неподалеку.

— Вы что-то долго, — заметил он, и Эшер с трудом сдержался, чтобы его не ударить.

— Завернул пообедать в кафе «Ройял», а потом еще вздремнул часика два, — огрызнулся он. — Появись вы чуть раньше, могли бы составить мне компанию. Официанты там удивительно приятные. — Кэб двинулся, ободья мягко свистнули по мокрой мостовой. Руку на перевязи дергало. — Пропала Лидия. А я встретил убийцу.

— Лидия? — озадаченно переспросил Гриппен.

— Моя жена. — Прищуренные карие глаза Эшера были устремлены на массивного вампира в орошенном дождем вечернем плаще, но квадратное тупое лицо того было затенено полями шелковой шляпы. — Рыжеволосая девушка, о которой я уже спрашивал, ради безопасности которой я и согласился на это расследование!

Холодная злость захлестнула его — на Исидро, на Гриппена, на себя самого — за то, что позволил ей влезть в эту историю.

— А-а, — мягко сказал мастер вампиров, и его жесткие серые глаза на секунду обратились к Исидро. — А я-то удивлялся…

— Она все это время была в Лондоне и помогала мне в розысках, — сказал Эшер, и светлые ресницы Исидро чуть дрогнули.

— Я, конечно, знал, что она покинула Оксфорд. Но я не предполагал, что вы возьмете ее сюда.

— Когда-то это казалось хорошей мыслью, — резко ответил Эшер. — Перед тем, как исчезнуть, она вычислила большинство ваших укрытий и все ваши псевдонимы. Если это не ваших рук дело, — добавил он, снова пристально глядя на Гриппена, чье лицо теперь было красным еще и от гнева, а не только оттого, что он успел где-то нахлестаться крови сегодняшним вечером, — тогда я подозреваю, что она вышла на самого убийцу. А теперь скажите мне правду, потому что от этого зависит, каким путем идти мне дальше в этих поисках. Вы ее похитили? Она мертва?