В свалку мы не лезли – Кудрявцев отлично понимал, что втягивать командира корпуса в непредсказуемый воздушный бой, мягко говоря, не следует, но противник сам нас находил. Силуэт Пе-3 почти не отличался от Пе-2, и немцы видели в нем отбившийся от строя бомбардировщик.

Удар по колонне мы все-таки нанесли. Точность его не шла ни в какое сравнение с первой атакой, когда пилотам Пе-2 почти никто не мешал заходить на цели. Сбросив бомбы, уцелевшие пикировщики разворачивались на восток. Приличная скорость сбросивших свой груз бомбардировщиков позволяла надеяться оторваться от все еще занятых боем с яками и ЛАГГами мессеров.

– Полковник, сворачивайте операцию! – приказал я Кудрявцеву. – Общий отход! Истребителям прикрыть отступление бомбардировщиков.

Полностью уничтожить дивизионные колонны немцев мы не могли в принципе. Все, что было в наших силах, мы сделали – нанесли врагу весьма ощутимые потери и задержали его движение, заставив растаскивать с дороги горящую и искореженную взрывами технику. Эту задачу летчики Кудрявцева решили блестяще, вот только цена оказалась слишком высокой.

Отдать приказ на отход было куда проще, чем его выполнить. Озверевшие мессеры не желали нас отпускать. Немецких пилотов можно было понять – внизу горели многие десятки машин моторизованной дивизии, которую им было приказано защитить, а о потерях колонны, прикрыть которую они не успели, летчики люфтваффе могли только догадываться.

– Полковник, прикажите бомбардировщикам сформировать плотный строй!

Я понимал, что в условиях боя мой приказ, мягко говоря, трудновыполним, но только компактной группе самолетов я мог чем-то помочь, используя свои возможности точной стрельбы на дальних дистанциях.

Наш с полковником Пе-3 немцы тоже все время пытались атаковать, но короткие очереди моего пулемета быстро отбивали у них энтузиазм – вокруг хватало менее сложных целей.

Во время атаки второй колонны мы потеряли семнадцать самолетов, и потери продолжали расти. Некоторые из уцелевших бомбардировщиков пытались выполнить приказ и сформировать строй вокруг командирского Пе-3, но большинство машин находились слишком далеко, и добраться до нас не могли. Боем, насколько это было возможно, управлял полковник Кудрявцев, а я лихорадочно пытался совместить стрельбу из пулемета с выдачей указаний артиллеристам Цайтиуни и приданного моему корпусу артполка. Когда я откровенно переставал успевать отдавать своевременные команды голосом, мне на помощь приходил вычислитель, передавая данные для стрельбы от моего имени. Передача шла на радиостанции артиллеристов прямо со спутников в режиме телеграфа, а мне оставалось только помечать цели движениями зрачков.

Мессеров становилось все больше. Немцы явно получили приказ не дать нам уйти, но до берега Волхова оставалось уже не так далеко, а там, над нашей территорией, расклады были уже совершенно иными.

* * *

Представитель Ставки Верховного Главнокомандования генерал армии Жуков оторвался от стереотрубы и повернулся к генералам, ожидавшим его решения.

– Ждем, – коротко приказал Жуков.

С наблюдательного пункта командира стрелковой дивизии, занимавшей позиции по берегу Волхова, отлично просматривался противоположный берег реки. В немецких окопах царила нездоровая суета. За спинами солдат противника все время рвались снаряды, причем огонь артиллерии постоянно переносился с участка на участок, и при взгляде со стороны было сложно уловить в этих перемещениях какую-то систему.

– Товарищ генерал армии, – решился высказать свое мнение командующий второй ударной армией, – корпус Нагулина прорвал оборону противника еще ночью. Сейчас он ведет бои в тылу у немцев и явно нуждается в помощи, а мы стоим здесь…

– У генерал-майора Нагулина был приказ открыть дорогу вашим войскам, генерал-лейтенант, – жестко ответил Жуков. – А я вижу перед собой неподавленную оборону противника на центральном участке запланированного прорыва и две узких бреши по его краям, в которые невозможно ввести армию.

– В тылу у немцев идет бой…

– Не вижу боя! Вижу только взрывы снарядов в ближнем тылу противника.

В небе над Волховом одна за другой стали появляться темные точки, быстро превратившиеся в десятки самолетов, крутящихся в карусели воздушного боя. Каждую минуту из этого смертельного хоровода вываливались горящие или исходящие дымом машины, которые либо сразу падали на землю, либо пытались уйти подальше от схватки в сторону своего аэродрома.

– Это полк Кудрявцева возвращается с боевого вылета, – немедленно сообщил представитель ВВС при штабе армии. Мессеры их, похоже, здорово прижали.

– Товарищ генерал армии! – обратился к Жукову генерал Клыков, отрываясь от стереотрубы, – Танки! Наши танки! Из танковых бригад корпуса Нагулина!

Жуков занял место у стереотрубы и несколько секунд внимательно вглядывался в противоположный берег. Немцы лихорадочно пытались организовать оборону фронтом на восток, но серьезных противотанковых средств в передовых окопах практически не имелось. Батареи противотанковых пушек располагались дальше от берега и, видимо, уже были уничтожены, а с одними противотанковыми ружьями и ручными гранатами против тяжелых и средних танков много не навоюешь.

– Вот теперь пора! – с удовлетворением в голосе произнес Жуков. – Генерал-лейтенант, отдайте приказ вашей армии о переходе в наступление.

* * *

Преследовать нас за Волховом немцы не стали. Может, опасались прибытия к нам подкрепления, а скорее у них уже просто заканчивался боезапас и топливо. Я облегченно откинулся на спинку сиденья, и вывел в поле зрения виртуальную карту. От авиаполка Кудрявцева остались слезы. Тянуть к аэродрому продолжали двенадцать истребителей, включая наш Пе-3, и семь бомбардировщиков. Почти все самолеты имели боевые повреждения, и совершенно не факт, что удастся обойтись без потерь при посадке.

Внизу под нами лед Волхова чернел коробочками движущейся техники и россыпью точек бегущих к западному берегу красноармейцев второй ударной армии. Бой на берегу практически стих – немцы не выдержали удара с тыла и частью сдались, а частью погибли под гусеницами танков. Полоса прорыва была очищена от немецких войск – корпус полностью выполнил поставленную командованием задачу.

Кстати, в последние дни немцы применяли очень мало химических снарядов. То ли запасы подошли к концу, то ли опять какую-то гадость готовят в другом месте…

Внезапно мои размышления были грубо прерваны резким сигналом, звук которого я уже почти успел забыть. Тройной писк, переданный напрямую на слуховой нерв, означал, что мне поступило текстовое сообщение по командной сети.

Полковник Кудрявцев уже совершал заход на посадку, а я, забыв обо всем, отдал приказ вычислителю открыть сообщение.