Направляя Вам это предложение, я понимаю, что до настоящего времени Вы не могли отдавать приказы всем немецким войскам, оказавшимся в окружении. Часть из них находилась под командованием генерал-полковника Гота. Однако заверяю вас, что в данный момент, когда вы читаете этот текст, вы уже являетесь старшим по званию среди всех офицеров в Московском котле. Тот же бомбардировщик, который доставил в котел майора Шлимана, нанес бомбовый удар по штабу генерал-полковника Гота. Какая именно бомба была при этом применена, вам устно доложит майор Шлиман – он своими глазами видел взрыв подобного боеприпаса на подмосковном полигоне и сможет подробно рассказать Вам, какие шансы на выживание имеет живая сила противника в зоне взрыва, даже если она находится внутри защитных сооружений.

При всем понимании сложности Вашей ситуации я не могу дать Вам на принятие решения и подготовку войск к капитуляции более трех суток. Надеюсь, Ваше решение будет разумным и позволит избежать бессмысленных жертв. Вынужден обратить Ваше внимание на то, что в случае отсутствия ответа в указанный срок, через семьдесят два часа мне придется направить в Московский котел еще один бомбардировщик с такой же бомбой и новым предложением о капитуляции, но адресованным уже не Вам, а Вашему преемнику. Уверен, что Вы примите верное решение, и мне не придется прибегать к этим крайним мерам.

Частоты для связи с моим штабом прилагаются. В случае невозможности связаться по радио, жду от Вас парламентеров. Условный сигнал – четыре красных и три белых ракеты.

Командующий Западным фронтом, генерал армии Жуков»

Гёпнер дочитал ультиматум, а это был именно он, несмотря на максимально вежливую форму, и внимательно посмотрел на майора Шлимана. Никаких вопросов к абверовцу у него не возникло – из письма Жукова все и так было предельно ясно.

– Соедините меня со штабом генерал-полковника Гота, – потребовал Гёпнер, сам поразившись звуку своего голоса. Из него как будто выдернули стержень, на котором в последние недели держалась вся его воля.

– Штаб третьей танковой группы не отвечает, герр командующий, – доложил дежурный связист. – Проводная связь нарушена – сигнал не проходит. В эфире помех нет, но радиостанция штаба тоже молчит.

– Отправьте делегата связи. К утру я должен иметь свежие данные об обстановке в полосе обороны наших соседей.

* * *

– Я смотрю, ваша карьера не стоит на месте, товарищ генерал-майор, – улыбнулся Королев, пожимая мне руку. – При прошлом вашем визите, если мне не изменяет память, вашу форму украшали знаки различия подполковника.

– С тех пор многое успело случиться, Сергей Павлович.

– Я знаю, – с лица Королева исчезла улыбка, – Немцы применили химию… Мы все прошли буквально по краю пропасти.

– Надеюсь, худшее уже позади. А еще я уверен, что вы попросили о встрече не просто так, и у вас есть, что мне рассказать. Ну а раз так, то велик шанс, что наша победа еще немного приблизится.

– Вы, Петр Иванович, человек занятой, так что тянуть не буду. О том, как вы ссаживали с неба немецкие бомбардировщики, летевшие бомбить Ленинград, пишут все газеты. Еще раз поздравляю! Однако мы тут тоже времени зря не теряли. Ракета полетела! Новый двигатель выше всяких похвал. Тягу он развивает совершенно фантастическую и работает при этом на удивление стабильно.

– Расчетных параметров достичь удалось?

– К сожалению, не на сто процентов. Тем не менее, с боевой нагрузкой в пятьсот килограммов ракета пролетела почти четыреста километров.

– Пуск был наземным?

– Пока да. При запуске с воздушного носителя дальность может быть выше.

– Что с системой управления?

– В первой партии использовали гироскопическую, доработанную по вашей схеме. Мы выполнили три пуска. Отклонение на полной дальности не превышает пятисот метров. В танк или мост, конечно, не попадем, но, например, по крупной железнодорожной станции стрелять уже можно.

– Сергей Павлович, вы готовы провести боевые испытания ракеты?

– Работы еще много… – вопрос явно застал Королева врасплох, – но я понимаю, время не ждет…

– Ставка готовит важную наступательную операцию, и, если уж вы продвинулись в работе так далеко, я бы хотел использовать ваши ракеты для морального подавления противника. Немцы пока не готовы отказаться от применения химического оружия, но мы обязаны заставить их это сделать. Сколько ракет и в какой стадии готовности у вас есть?

– На испытаниях мы выпустили все три полностью собранных ракеты, однако мы готовились к целой серии контрольных пусков, и на подходе есть еще шесть экземпляров. К ним нет боевых частей – это не наш профиль, и мы заменяли их массогабаритными макетами.

– Об этом можете не беспокоиться. Шесть боевых частей объемного взрыва для вас изготовят в Коломне на четвертом ремонтно-опытном заводе. Сколько вам понадобится времени для доведения ракет до полной готовности?

– За десять дней должны справиться, но пусковая установка у нас пока только одна. Можно сделать еще, и это, пожалуй, самая простая часть работы. Вопрос только в том, на какую базу их монтировать?

– На танки Т-34.

– Сделаем, были бы сами танки.

– Будут. И вот что, Сергей Павлович. Если все пройдет успешно, а я в этом не сомневаюсь, у меня появится серьезный аргумент, чтобы настаивать на снятии с вас всех обвинений.

* * *

Вернувшись из Ленинграда, мы с Леной отправились уже не на Лубянку, а в мою новую московскую квартиру. Товарищ Сталин лично распорядился выделить мне отдельное жилье и обеспечить его охрану и безопасность. Вот такой приятный бонус ко второй звезде Героя и всесоюзной известности, совершенно неожиданно обрушившейся на меня после ряда публикаций в советских газетах об уничтожении пяти с лишним сотен немецких самолетов при попытке химической бомбардировки города Ленина.

Чуть не половину разворота «Правды» занимали фотографии. Показать действительно было что. Утром жителям блокадного Ленинграда открылась феерическая картина. Вся южная окраина города оказалась буквально усеяна обломками немецких бомбардировщиков. На улицах работали бойцы химвойск в защитных костюмах и противогазах, дегазируя зараженные пятна, оставшиеся на местах падения химических бомб. Впрочем, справились они довольно быстро – не так уж много вражеских самолетов смогли сбросить свой груз на город.

Квартира мне досталась в небольшом трехэтажном доме на улице Кирова, буквально в паре минут пешком от особняка, куда с началом войны перебрался генштаб.

– Нравится? – спросил я Лену, осматривая новое жилье.

– Мечта, – тихо ответил подруга. – Примерно так я и представляла себе место, где бы я хотела жить.

– Так в чем проблема? – улыбнулся я, опускаясь на огромный кожаный диван в гостиной и усаживая подругу к себе на колени. – Сейчас я вызову машину, и мы перевезем сюда наши вещи.