порывал хозяйственных связей с собственной общиной и работал «на два дома». Дети, если даже они и знали своего отца, фактически оставались ему чужими. У некоторых племен, живших материнскими домовыми общинами, как, например, у меланезийцев о. Добу, вообще не существовало особого термина для парной семьи: в понятие «семья» включалась только родня со стороны матери.

Парный брак, как и раньше, был легко расторжим по желанию любой из сторон и дополнялся остатками групповых брачных отношений. У ирокезов и гуронов в XVIII в. женщина могла иметь «добавочных» мужей, а мужчина — «добавочных» жен, у гуронов, кроме того, были еще и особые «охотничьи девушки», сопровождавшие охотников в качестве жен. У тлинкитов и их соседей алеутов, по словам Вениаминова, «женщине дозволялось иметь двух мужей, из них один был главным, а другой помощник, или, как называют русские, половинщик»[77]. У некоторых племен Меланезии сохранялись свобода добрачных связей и обычай искупительного гетеризма.

Как и общественной жизни, семейному быту позднеродовой общины были присущи черты известного превосходства женщины над мужчиной. Мужу, окруженному родней жены, приходилось быть неизменно уступчивым. Нередко, как это имело место у древних ликийцев, папуасов Новой Гвинеи, алгонкинов, женщине принадлежала инициатива в заключении брака. Известны материнско-родовые общества, в которых рождение девочек предпочиталось рождению мальчиков. Но в целом в парной семье сохранялось равенство всех ее взрослых членов. Это обстоятельство, а также ее лишь относительная «парность» (ведь были известны и многоженство, и многомужество) делает оправданным предложенное в современной советской литературе наименование парных брака и семьи первобытно-эгалитарными.

Родо-племенная организация и организация власти.

Развитие общиннородового строя сопровождалось дальнейшим развитием родоплеменной организации, типичный образец которой можно видеть в исследованной Морганом организации ирокезов-сенека. Здесь восемь родов группировались в две фратрии, составлявшие вместе одно племя:

Род, фратрия и племя характеризовались следующими основными признаками.

Род был коллективом кровных родственников по женской линии, объединенных, прежде всего, отмеченными выше отношениями общей собственности, взаимного наследования и взаимопомощи. Члены рода должны были оказывать друг другу всяческую поддержку и защиту, в частности принимать участие в кровной мести или в выплате материального возмещения за пролитую кровь. Род имел определенное, обычно тотемное, самоназвание, с которым, как правило, были связаны и личные имена сородичей. Так, дети, родившиеся в роде Ястреба, получали имена Парящего в воздухе ястреба, Длинного крыла, Белоглазой птицы и т. п. Род имел право усыновлять членов других родов или иноплеменников, принимавшихся в этих случаях в одну из материнских домовых общин — овачир. Род имел свой совет, куда входили все его взрослые члены и где решались наиболее существенные вопросы хозяйственной, общественной и идеологической жизни, своего старейшину «сахема» и одного или нескольких вождей, предводительствовавших во время войны. У каждого рода было свое отдельное от других родов кладбище. Наконец, важнейшим признаком рода оставался обычай родовой экзогамии.

Фратрия, как уже говорилось, было первоначальным родом, в процессе разрастания поделившимся на несколько дочерних родов. Однако, распавшись, этот первоначальный род не утратил остатков прежнего единства. У Сенека сохранилось воспоминание о фратриальной экзогамии, лишь позднее сменившейся экзогамией отдельных родов. Роды своей фратрии считались «братскими», роды противоположной фратрии — «двоюродными». Во внутриплеменной жизни члены одной фратрии всегда выступали солидарно, поддерживая друг друга, если это было нужно, против членов другой фратрии. Так обстояло дело, например, когда в племени случалось убийство, когда расходились мнения по поводу избрания нового старейшины или военного вождя, когда составлялись партии для общественной игры в мяч и т. п. Сахемы и вожди родов одной фратрии могли собираться на свои собственные советы, а в совете племени сидели и действовали вместе. Фратрии имели свои религиозно-знахарские братства с особым ритуалом посвящения и особыми культовыми церемониями. Вероятно, фратрии в какой-то мере выступали и в качестве особых военных единиц.

Но сколько-нибудь постоянной организацией самоуправления братских родов фратрия не была. Такой организацией было племя. В противоположность зародышевому племени австралийцев или огнеземельцев ирокезское племя не только обладало самоназванием, территорией, диалектом и определенной культурно-бытовой общностью, отразившейся, в частности, в общности религиозных представлений, но и имело племенной совет, состоявший из сахемов и военных вождей всех входивших в племя родов. Задачей совета было охранять общие интересы племени. Ему принадлежало право утверждать избрание родовых старейшин и вождей и в случае нужды смещать их даже против желания рода. Он улаживал межродовые конфликты и регулировал отношения с другими племенами, принимал и отправлял посольства, объявлял войну и заключал мир, союзы и координировал действия отдельных отрядов во время крупных военных походов. Совет вершил только важнейшие дела и собирался нечасто. В промежутках между его заседаниями племя оставалось лишенным общего руководства. Поэтому у некоторых ирокезских племен одного из сахемов избирали главным, считавшимся как бы постоянным представителем совета. Однако полномочия этого верховного главы были незначительны, а его решения подлежали последующему утверждению на совете племени.

Вся организация власти по-прежнему была проникнута началами первобытной демократии. Каждый взрослый член племени имел возможность свободно высказать свое мнение как в родовом, так и в племенном совете. Старейшины и военные вожди занимали свои должности лишь по праву избрания и до тех пор, пока их действия отвечали интересам соплеменников. Наряду со всеми они участвовали в общественном производстве, не могли требовать от других каких-либо подарков или приношений, или же заставлять на себя работать. Если старейшина или вождь совершал недостойный поступок, сородичи делали ему внушение, если это не помогало, его смещали. Почетное место в этом демократическом родо-племенном самоуправлении принадлежало женщинам. Они были не только правительницами материнских домовых общин, но и в более ранние времена — главами родов. Известно, что у гуронов каждый род возглавлялся четырьмя женщинами и одним мужчиной; совет племени здесь также на четыре пятых состоял из женщин. Женщины — главы родов отмечены и у южных соседей ирокезов натчей. У самих ирокезов этот порядок не сохранился, но женщины продолжали пользоваться огромным влиянием в делах управления. Женщины, писал Моргану миссионер Райт, были крупной силой в роде и повсюду. Они не задумывались, когда это было нужно, по их образному выражению, «обломать рога» вождю и разжаловать его в обыкновенные воины. Первоначальные выборы вождей точно так же были всегда в их руках.

Племя было наиболее широкой социально-потестарной ячейкой времени позднеродовой общины. Правда, ирокезы в XVI в. уже объединялись в союзы племен, но это обстоятельство, как и некоторые другие черты их общественной организации, было признаком начинавшегося разложения первобытнообщинного строя. В классическую пору последнего главная роль в экономической и общественной жизни принадлежала роду, а то,