Его воспитание и материальное положение позволили ему вращаться в высших кругах английского общества. Он был, в сущности, другом королевы Александры3, а замужества его сестер связали Зингера и с французской аристократией. Он женился в Англии, где получил образование, и был отцом пятерых детей. На первый взгляд его воспитание было прямо противоположным богемной жизни молодых Дунканов. Но на самом деле их детство имело одну важную общую черту. И у Дунканов, и у Зингеров был свой «скелет в шкафу», старые скандалы, которые разрушили их семьи. И если у Дунканов это было разорение их отца и развод родителей, то детство Зингера было омрачено сенсационным судебным процессом.

Исаак Меррит Зингер умер, когда его сыну Парису было восемь лет, оставив «состояние, оценивающееся от 13 до 15 миллионов долларов»4. По завещанию единственной наследницей являлась Изабелла, мать мальчика, которая была второй женой Исаака. Его первая жена, Кэтрин Хэлей Зингер, и одна из его любовниц, Мэри Энн Спонслер, мать его десятерых детей, оспорили завещание. Началось судебное разбирательство, и, хотя оно закончилось победой второй миссис Зингер, оно выявило многие черты личности Исаака Зингера, а также подробности его семейной жизни, что было весьма болезненно для всех членов семьи. «В то чопорное время его личная жизнь распространялась на два континента. Он был дважды женат, содержал трех любовниц и имел вне брака двадцать четыре ребенка»5.

Изобретатель жил на широкую ногу. Его экипажи были изготовлены по специальному заказу. «В одном из них, например, была женская туалетная комната. В другом мог поместиться тридцать один пассажир и сзади находилась небольшая эстрада. В этот экипаж запрягали от шести до девяти лошадей»6. Когда ему было за пятьдесят, он женился на 21-летней Изабелле Юджин Боер Саммервиль, очаровательной разведенной женщине из англо-французской семьи7, которая была прямой противоположностью своему шумному мужу. Один писатель охарактеризовал Зингера как «тщеславного и весьма вздорного. Он яростно спорил абсолютно со всеми, кто пытался возражать ему, и часто угрожал физической расправой»8. Так что последствия судебных процессов, ставших широким достоянием публики, очень тяжело отразились на вдове и детях.

Вот такова была подноготная человека, который изъявил желание помочь Айседоре. Парис Зингер любил «поддерживать» искусство, как и подобало человеку его общественного положения. И сам он был не без художественного дарования, свидетельством чего являлась табличка «П. Ю. Зингер, архитектор», которая красовалась на двери его дома на площади Кэдоген9. Кроме того, он был весьма импульсивным и великодушным человеком, всегда разделявшим радость Айседоры от осуществления грандиозных проектов.

Он быстро перевел школу Айседоры и ее очаровательную основательницу в Болье. Сам он жил возле Ниццы, но постоянно наведывался на виллу, где расположилась школа, следя за тем, чтобы у юных учениц было все необходимое для полного комфорта. Его доброта и благородство завоевали признательность и дружбу Айседоры. Эта забота о детях пробудила в ней теплые чувства к Зингеру. Более того, она ощутила, что увлечена им.

Вскоре после переезда в Болье Зингер предложил Айседоре вместе с ребенком провести с ним отпуск. Но что ей было делать в это время со своими ученицами? Для Айседоры настал подходящий момент разрешить маленьким девочкам, которые четыре года не были дома10, провести каникулы с родителями. Впоследствии можно было рассчитывать, что Элизабет и воспитательница школы возьмут на себя заботу о девочках, пока Айседора завершит все необходимые формальности по организации школы в Париже. Так получилось, что Айседора была вынуждена перепоручить своих маленьких учениц заботам сестры, а также нового, в некоторой степени конкурирующего учебного заведения, которое основала Элизабет в Дармштадте. Ей, конечно, не пришло в голову, что Элизабет и ее музыкальный руководитель Макс Мерц будут препятствовать возвращению ее лучших учениц11.

Итак, девочки отправились на радостное свидание со своими семьями, а Айседора, Дидра и Зингер отплыли на яхте к побережью Италии.

Айседора писала, что во время этого путешествия произошла их первая ссора с Зингером. Она читала ему свое любимое стихотворение Уитмена.

«Увлекшись, я не заметила, какое это производит впечатление, и когда подняла голову, то с удивлением увидела, что симпатичное лицо Зингера искажено яростью.

«Какой вздор! — воскликнул он. — Этот человек не мог прокормить сам себя!»

«Ты что, не понимаешь, — крикнула я, — он мечтал о свободной Америке!»

«Черт бы побрал такие мечты!»

И вдруг я поняла, что его мечты об Америке сводились к десяткам заводов, которые приумножали бы его богатство»12.

Правильно или нет истолковала Айседора мысли Зингера, но было очевидно, что его аристократическое воспитание и влияние высшего общества, к которому он принадлежал, были постоянным источником разногласий между ними. Несмотря на объективно существующую разницу между ними, было похоже, что Айседора время от времени чувствовала острую необходимость поддеть Зингера, чтобы показать, что ее нельзя купить подарками. Возможно, более всего ее беспокоило его отношение к деньгам как к некой награде за достижения. И тем не менее ему никогда не приходилось зарабатывать их. Он родился богатым, в то время как ей приходилось самой прокладывать в жизни путь в постоянной борьбе. Но если ее нельзя было купить, то можно было завоевать ее любовь, так что их ссоры заканчивались примирением.

Айседоре и Зингеру пришлось прервать свое путешествие, потому что ей нужно было вновь выступить в театре «Лирик де ла Гэтэ» перед короткой поездкой в Россию. Зингер поехал с ней в Париж, а потом, боясь трудностей с паспортом13, он остался. Айседора же отправилась в Россию.

Там ее пути пересеклись с Крэгом, оказавшимся в России благодаря ее же усилиям. Во время своего предыдущего визита она с энтузиазмом рассказала о работе Крэга своему другу Станиславскому, который в результате пригласил Крэга поставить Гамлета в Московском Художественном театре. Эта постановка, увидевшая свет лишь в 1912 году, была эпохальной в истории современного театра. Айседора, которая никогда не переставала любить Крэга, на короткий миг «была готова поверить, что ничто не имело значения — ни школа, ни Лоэнгрин, ни что другое, а лишь счастье увидеть Крэга вновь»14. Но, поскольку сейчас она была рядом с Зингером, она постаралась не позволить своим чувствам разрушить их взаимоотношения.

Их встреча в России закончилась весьма бурно. Айседора рассказывает: «В последний вечер, перед отъездом в Киев, я давала небольшой ужин в честь Станиславского, Крэга и своей секретарши. В середине ужина Крэг спросил меня, останусь я с ним или нет. Поскольку я не могла ничего ответить, он впал в свою обычную ярость, поднял секретаршу со стула, отвел ее