Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда мы поселились здесь, я ушел, чтобы решить этот вопрос. Их отпустили за очень хорошую плату и всё шло как надо. Там я собирался и с вами расквитаться, но пришла новость… моя жена и ее тогдашний супруг погибли… Домой я вернулся… Ты сама знаешь каким…
Это всё из-за вас! Стоило мне дело иметь с Моховыми, так шло все по наклонной вниз! Не шло! Летело в пропасть! …
— Мне очень жаль…
— Ха! — снова коснулась лица Леонида печальная улыбка. — Жаль… Ты знаешь о ком я говорю. Ты ее видела тогда вечером в вашей усадьбе… Молчишь…
Тогда мне с вами не удалось разобраться. Похоже уже и не удастся… Будь другой расклад событий, ты бы в это время пахала на каторге в пургу. Очевидно, Бог ваш на вашей стороне, раз вы до сих пор живы, а я лежу тут… инвалид! — поизвил он сам себе. — Как бы я расправился с вами? Я написал письмо, которое собирался дать нужным людям. Они бы быстро вас изловили и отправили куда надо. Что, не веришь? — Леонид подтянулся и вытянул здоровой рукой из-под подушки конверт. Он протянул его Лизе. — Видишь? Запечатано. Марка. Адрес. Осталось только бросить в почтовый ящик. Страшно? — Лиза грустно смотрела на конверт. — Вскрой. Читай! … Вслух, пожалуйста.
Голос Лизы ломался, руки дрожали. Она прочла:
Пишу Вам, рассчитывая на справедливые и своевременные меры. Предан автор этого письма партии и Родине и просит Вас правильно понять причины анонимности.
Сообщаю вам, что дети изменника и кулака Фёдора Николаевича Мохова сбежали от своих обязанностей и оказанной им милости СССР и прячутся на данный момент в охотничьей землянке в семидесяти верстах от ×××нского поселка под чужими именами, имея поддельные документы.
Прошу принять соответствующие действия.
Служу партии и народу.
Лиза тихо опустила письмо на колени.
— Я собирался, — продолжил Садовский, — забрать Юру и мать и уйти дальше в какую-то Богом забытую деревушку, где бы мы стали жить под вымышленными именами. Вас же оставил бы здесь вместе с настоящими и ложными паспортами дожидаться своего часа. Ожидание было бы недолгим…
Что ж… Ничего не вышло. Я здесь и рассказываю тебе всё это… Дожили! … Никогда не думал, что стану вылаживаться… а перед Моховой- так подавно… О, что со мною происходит?! — Леонид взялся правой рукой за голову.
— Бог выслушал вас, — тихо сказала Лиза. Затем ровно, не пошатнувшись добавила: — Спасибо, … что открылись.
Наступила пауза.
— Теперь я могу сжечь это письмо? — осторожно спросила Елизавета.
— Да, сожги его и всё, что с ним связано.
Только Лиза захлопнула дверцу печки, как вернулись няня с Юрой и Роман с Сашей. Своими разговором и смехом, они развеяли набрякшее в хижине напряжение.
XIII
В тайгу пришла весна. Многотонные сугробы начали сходить, давая волю хрупким, нежным травинкам. Лиза собрала почерневшие листья прошлогоднего бадана, копившего лечебные силы всю зиму. Это совершенно восстановило Садовского.
Девушка смогла найти в себе сил и уединенно поговорить с Романом об исповеди Леонида. Мохов выслушал сестру и сказал только одно:
— На Бога уповаю, не боюсь; что сделает мне человек?35
Как красиво пробуждается природа! Всему дана новая жизнь, и каждое творение стремиться как можно крепче схватить эту возможность и жить! Жить, несмотря ни на что, по новой и радостно!
Вечером, как обычно, проводилось собрание. Леонид Петрович, хоть и пассивным, но всё же был его участником.
За дверью внезапно зашумело. Все насторожились. Садовский взял ружьё и осторожно подошёл ближе. Шум пропал. Бывший командир рывком открыл дверь, приготовившись к стрельбе, ожидая увидеть медведя или росомаху. Ожидания не оправдались. На улице было темно, прохладно и тихо. Накрапывал дождь. На пороге оказался сверток. Он извивался и мяукал. Садовский огляделся и заметил в дали моргнувшую между деревьев спину бегущего человека. Всё было ясно: подкидыш.
— Лёня, что там? — забеспокоилась Марья Петровна.
— Кажется, у нас гости, — сказал Леонид, оставив орудие охоты у стены, и нежно взяв сверток, внёс его в дом.
Гостю были очень рады. Оказалось, что это девочка, месяцев девяти от рождения и прехорошенькая. Волосы тёмные, черты лица грубые, но ладящие между собой. Вскоре стало ясно почему ее принесли. Девочка оказалась больной. Тело ее было покрыто синяками, ножки искривлены, затылок протертый и плосковатый.
— Мы с этим справимся, — сказала Лиза. — Отвары шиповника, жирная рыба, прогулки на свежем воздухе- и наша гостья будет здорова!
Девочка сначала капризничала, затем удивленно посмотрела на своих спасителей, а потом широко улыбнулась.
— Поскольку она пришла к нам на долго, — улыбнулась в ответ Мохова, — нужно дать ей имя. Как на счет Вера? — посмотрела она на Леонида. — Оно, как мне известно, свободно.
— Хорошее имя, — согласился Садовский, но и остальные не были против.
Вера осталась довольна гостеприимством.
Марья Петровна стала подогревать ужин для девочки, а Лиза — собирать Верины пеленки. Неожиданно из них выпал шнурок, к которому были привязаны мумия птицы, перья и косточки. Вера это заметила и истерически заплакала. Бедное дитя было до смерти запугано этой страшной игрушкой- оберегом. Мохова тут же выбросила её и с большим трудом смогла успокоить Веру.
Девочка быстро привыкла к новой обстановке, да и ее нынешние воспитатели сильно к ней привязались. Это новое лицо скрасило их пребывание в далёкой тайге и вдохновляло на подвиги по имя добра.
К концу апреля Вера совсем похорошела. Она окрепла и начала ходить. Головка её округлилась, выросли прямые чёрные волосы. Вера балакала на своём собственном языке и тем не менее умела командовать всеми. Саша и Юра стали самозабвенными нянями и ни на секунду не оставляли девочку без присмотра.
Настало лето. Тайга поднялась на вершину своей славы и своего могущества. Тысяча и один оттенок зеленого, буйство запахов и неутолимая жажда жизни. Все спешило передать свою энергию, свою силу, свою историю и любовь в сию же секунду, чтобы завтра было ещё прекраснее.
Роман возвращался с охоты домой. Сегодня он нес глухаря. Мохов вышел засветло, чтобы было достаточно времени побыть с Богом наедине. Дорога к хижине была длинной и приятной. Легкий ветер кружил в кронах деревьев, приводя листву в нежный трепет. В вышине кружил беркут, но он не пугал пенье чечевиц, щелканье клестов и старательную работу дрозда. Последнего в тени листьев заметить было
