Если это верно, нельзя просто отличить фрустрацию, вызванную иррациональными ожиданиями, от фрустрации, вызванной новыми уровнями амбиций. Однако давайте представим себе, что склонности к принятию желаемого за действительное не существует. Тогда реальные и ожидаемые темпы мобильности совпадут или, по крайней мере, не будут систематически различаться. Рациональные ожидания затем породят специфическую интенсивность желания или уровень амбиций с соответствующим уровнем фрустрации. Утилитарист скажет, что в этом контрфактическом состоянии рациональных ожиданий не будет достаточной фрустрации для ухудшения благосостояния людей после улучшения их объективной ситуации. Чтобы субъективное благосостояние могло упасть, несмотря на рост объективных возможностей для благосостояния и благодаря ему, требуется принятие желаемого за действительное.

Я далеко не уверен, что последнее утверждение верно. Даже если человек знает, что имеется лишь небольшая вероятность того, что он добьется успеха, этого может быть достаточно для появления острого состояния неудовлетворенности. Вопрос, однако, чисто эмпирический и, будучи таковым, он не должен иметь отношения к оценке утилитаризма. Утилитарист, столкнувшись с подобными контринтуитивными следствиями своей теории, не может попросту заявить, что они едва ли возникнут в реальных случаях. Скорее, ему придется модифицировать свое объяснение и предложить теорию, которая коэкстенсивна утилитаризму в реальных случаях и вдобавок даст правильный ответ в случаях, в которых тот не срабатывает. Да, наши интуитивные представления, касающиеся гипотетических случаев, могут быть менее сильными и легче поддаваться воздействию теории, нежели догадки, касающиеся реальных случаев, а значит, для утилитаризма остается небольшая лазейка.

Я оставляю на долю читателя оценку того, насколько важна эта трудность.

Я завершу главу методологическим замечанием. Возражение против утилитаризма, которое я здесь наметил, также является критикой определенной теории справедливости как конечного состояния, по терминологии Роберта Нозика. В теории коллективного выбора мы должны не принимать желания как данность, но изучать их рациональность или автономность. В обычных случаях эти свойства нелегко разглядеть в самих желаниях. Истинность и чистота убеждений и желаний – понятия конечного состояния, свойства, присущие ментальным состояниям независимо от их происхождения. Рациональность в широком смысле (I.3) зависит от того, как именно складываются состояния. Двое индивидов могут быть совершенно одинаковыми «по своим желаниям и убеждениям», и тем не менее мы по-разному их оценим с точки зрения рациональности, способности суждения и автономии. Из этого, однако, не следует, что социальная справедливость должна основываться на данных желаниях, пропущенных через фильтр истории. Как подробнее говорилось в разделе I.5, есть также альтернативная возможность изменения желаний через рациональное и публичное обсуждение. На временной оси это процедура, обращенная вперед, а не назад. Исторический подход необходим для диагностирования того, что не так со структурой действительных желаний, но лекарство может потребовать ее изменения.

Идеология – это набор убеждений и ценностей, который можно объяснить через позицию или (некогнитивный) интерес некоторой социальной группы. Я буду в основном обсуждать идеологические убеждения, хотя в некоторых местах будут сделаны отсылки и к идеологическим системам ценностей. Идеологические убеждения относятся к более общему классу убеждений с предвзятостью (bias), и различие между объяснениями через позицию и через интерес более или менее соответствует более общему различию между иллюзией и искажением как формами предвзятости. В социальной психологии похожее разделение выражается через оппозицию «холодной» и «горячей» каузации убеждений[344] или через оппозицию между «психологикой» и «психодинамикой»[345].

Главная задача настоящей главы – сделать для формирования убеждений то, что в предыдущей главе было сделано для формирования предпочтений, то есть предоставить обзор того, как иррелевантные каузальные влияния подрывают рациональные ментальные процессы. Как вкратце указывалось в разделе I.3, имеется сходство между формированием иррациональных убеждений и формированием иррациональных предпочтений. В разделе IV.2 я обсуждаю феномен иллюзорных убеждений, аналогию которым можно найти в изменении предпочтений, вызванном фреймингом[346]. Точно так же многие феномены, обсуждаемые в разделе IV.2, вызваны ослаблением диссонанса и потому существуют близкие параллели между ними и кислым виноградом, а также похожими механизмами.

Однако стоит упомянуть важное отличие. Если каузальный процесс формирования адаптивных предпочтений можно сравнить с интенциональным процессом планирования характера, каузальный процесс принятия желаемого за действительное не имеет такого интенционального аналога, потому что концептуально невозможно поверить во что-то по собственному желанию. Я покажу, что понятие самообмана, которое, по видимости, дает такой аналог, на деле противоречиво. К тому же принятие желаемого за действительное, в отличие от кислого винограда, приносит, как правило, лишь временное облегчение. Когда реальность снова дает о себе знать, фрустрация и диссонанс возвращаются. Конечно, есть случаи, в которых принятие желаемого за действительное имеет полезные последствия. В разделе IV.4 я обсуждаю общий феномен полезных ошибок и утверждаю, что, поскольку они являются по сути своей побочным продуктом, их нельзя, не впадая в противоречие, положить в основание политики.

Дополнительная цель этой главы – дать микрооснования для марксистской теории идеологии и одновременно указать на то, как можно было бы сделать когнитивную психологию в реальном смысле более «социальной», чем когда этого пытаются добиться при помощи экспериментов со студентами колледжа. Я полагаю, что марксистская теория идеологии потенциально имеет большое значение и что недоразвитое состояние, в котором она находится, вызвано, главным образом, ошибочными представлениями о том, какого рода доказательства и объяснения требуются.

Некоторые марксисты довольствовались тем, что выписывали каузальные связи между убеждениями и социальной структурой на основании «структурных гомологий» – громкого названия для любых произвольных сходств, которые приходили в голову автору[347]. Другие объясняли убеждения через их соответствие классовому интересу, не заботясь о том, чтобы дать определение термину[348] или наметить достоверные механизмы, посредством которых убеждения могли бы вызывать собственное выполнение. Вопреки структурному и функциональному подходам мне бы хотелось подчеркнуть потребность в понимании психологических механизмов, посредством которых идеологические убеждения формируются и закрепляются. Если брать шире, марксистская теория будет продолжать переживать застой, пока открыто не возьмет на вооружение методологический индивидуализм. Говоря словами Уильяма Блейка, «тот, кто делает добро ближнему, должен делать его в Мельчайших Деталях…ибо Искусство и Наука могут существовать лишь в виде тщательно организованных Деталей».