– Смерть, милорд Рокли, – проскрежетал он. – Смерть тебе.

– Опустите оружие, Баклоу. Ваш час пробил. Вы и так слишком долго играли с судьбой.

Видя, что палец Марка вот-вот спустит курок, Кристина прижала руку ко рту. Сердце колотилось как ненормальное, в душе поднимался страх при виде Марка, целящегося в мужа. Грохнул выстрел, показавшийся оглушительным в тесном помещении. Кристина вскрикнула. К счастью, Саймон предугадал действие Баклоу и отскочил в сторону, пуля отрикошетила от стены. Он немедленно отнял у негодяя пистолет и отбросил прочь.

– Вы глупец, Баклоу. Это последний раз, когда вы кого-то атаковали.

Предпринятое усилие так утомило Марка, что он откинулся на тюфяк, хватая воздух ртом. Мгновение спустя он снова открыл глаза и тут заметил Уильяма и Кристину.

– Будь ты проклят, Уильям, – задыхаясь, шипел он, пытаясь встать, но сил не хватило. – Это ты сотворил со мной такое. Получил наконец, чего хотел, а? Я такого не планировал. А ты, Кристина Эфертон! Обвела меня вокруг пальца своими штучками.

– Она больше не Кристина Эфертон, Баклоу. – Саймон с вызовом привлек жену к себе. – Теперь она леди Рокли – моя жена.

– Жена? – прошипел Марк. – Будь ты дважды проклят, Рокли.

– Проклято дело вашей жизни. Перед смертью вам будет полезно узнать, что французский флот и молодой Джеймс Эдуард Стюарт, этот папский прихвостень, были атакованы британцами в Ферт-оф-Форте[5]. Пока мы тут разговариваем, французов теснят на север Шотландии и они теряют корабли и людей.

– А что Джеймс?

– Возвращается в Дюнкерк, признав поражение.

Баклоу закрыл глаза, чтобы не показать, как больно ему слышать эти новости.

– Не радуйся, Рокли. Религиозная вера Джеймса Стюарта крепка. Он не отречется от дела, погубившего его отца, и вернется со своими последователями. Он восстанет из пепла, помяни мои слова, правда, я до этого уже не доживу. – Он рассмеялся ужасным скрежещущим смехом, от которого у Кристины по спине побежали мурашки. – Хоть палача я оставил в дураках. Как и обещал.

Речь его стала бессвязной, голова запрокинулась. Ему уже ничем нельзя было помочь. Из горла вырвался предсмертный хрип, тело забилось в конвульсиях. Кристина вскрикнула от ужаса. Марк затих.

Долгое время никто не произносил ни слова, понимая, что Баклоу умер.

Крепче обнимая жену, Саймон переглянулся с мужчинами.

– Мы ничего не могли поделать. Его час пробил. Давайте выбираться отсюда. – Выйдя из подземелья, он обратился к Тому: – Поезжайте к магистрату, расскажите о случившемся. Пусть пришлет кого-нибудь забрать тело.

Том с Уильямом ушли. Генри отправился за лошадьми. Саймон перевел взгляд на Кристину и с удивлением обнаружил, что она плачет.

– Что такое, Кристина? – пробормотал он, убирая прядь волос с ее щеки. – Оплакиваешь Баклоу?

– Нет, – с придыханием отозвалась она. – Не его. Он был преступником, заслуживающим смерти. Мне показалось, он застрелил тебя.

Губы Саймона тронула легкая усмешка.

– Думала, я позволю нашему малышу расти без отца?

Она разрыдалась пуще прежнего, давая выход напряжению последних дней и страхам нескольких ужасных минут, во время которых считала мужа мертвым. Теперь все это в прошлом. Она прижалась к Саймону, орошая его сюртук слезами. Он, теснее прижимая ее к себе, принялся нежно поглаживать по волосам, покрывая их легкими поцелуями.

– Означает ли это, что я начинаю тебе нравиться?

Она кивнула, глядя на него снизу вверх увлажненными глазами.

– Похоже на то. Отчего бы еще мне плакать?

– Не так давно ты меня ненавидела.

– Я очень противоречивая женщина.

– Это я уже понял.

Она неуверенно улыбнулась:

– Ты не возражаешь?

– Ничуть. Ты мне тоже начинаешь нравиться.

– В самом деле?

– О да. Видишь ли, я люблю тебя, моя дорогая. Очень сильно люблю.

Сердце Кристины возликовало, на ресницах снова блеснули слезы.

– Правда?

– Правда.

– И я тебя люблю, очень-очень сильно. Какой же я была дурой. Думала, ты женился на мне только из-за ребенка.

– Я женился бы на тебе с ребенком или без. Верь мне, Кристина. Я был таким слепцом.

– О да! Слепым, заносчивым и упорно верящим в мою вину. Теперь ты знаешь правду. Наши заблуждения касательно друг друга остались в прошлом. Слава богу! Мы можем жить дальше. У нас еще будет много разногласий, уверена, ведь мы оба такие упрямцы. Однако никогда не забывай, что я люблю тебя, Саймон. Прошлой ночью я кое-что поняла и сейчас укрепилась в этой мысли, что не могу продолжать сражаться с тобой. Какой смысл отвергать то, что мне милее всего на свете? Я хочу принадлежать тебе и жить с тобой до конца моих дней.

Глубоко тронутый, Саймон нежно поцеловал ее, обнимая так крепко, будто никогда больше не отпустит.

– С первой минуты, как увидел тебя на берегу ручья, я испытал глубокую магнетическую связь между нами. Желание поразило меня, точно удар ножом. Я захотел тебя так сильно, как никого прежде. Как только вернемся домой, я немедленно отведу тебя в спальню и докажу это.

Саймон сдержал слово. Придя домой и заверив расстроенную Миранду, что все в порядке, он увлек Кристину в спальню. На следующее утро они поедут в особняк брата Саймона, чтобы познакомить Кристину с семьей, а потом отправятся в Тэптон-Парк в Хертфордшире, где и будут жить.

Оказавшись наедине с Кристиной, Саймон, к ее радости, стал немедленно снимать с себя одежду. Его нагота искушала и манила ее.

– А теперь твоя очередь, жена, – игриво сказал он, раздевая ее. – Умираю от желания, любимая.

– И я тоже, – призналась она и смущенно добавила: – Муж мой.

Обняв ее лицо, он зачарованно всматривался в голубые озера ее глаз.

– Ты и представить не можешь, как мне приятно слышать из твоих уст это признание.

Кристина улыбнулась:

– А ты и представить не можешь, как мне приятно говорить об этом, понимая, что это правда. Почти так же приятно, как…

Она не договорила, отвлеченная его руками, смело ласкающими ее, возбуждая желание. Он покрывал ее поцелуями, заставляя дрожать и краснеть. Обнявшись, они упали на кровать и любили друг друга до тех пор, пока обоюдная страсть не взорвалась в телах и сердцах.

О своем появлении на свет Чарльз Энтони Рокли возвестил, оглашая Тэптон-Парк громким плачем. Испытывая отеческую гордость, Саймон с любопытством подошел к кровати и посмотрел на Кристину, готовящуюся кормить малыша. Он широко улыбнулся, когда мальчик, суча ножками, закричал еще сильнее, покраснев от натуги.