в жизни шантажировать этим такого жука, как Зверев… Лучше их с Сергеем не злить. Тем более что я совершенно не в курсе: перед тем как пристрелить, они хотя бы предупреждают? Присылают черную метку или подбрасывают дохлую канарейку? Пристают с угрозами по телефону, на худой конец?

В свете новых фактов стоимость снимка вырастает для меня многократно. Я снова налил себе коньяку. Я и не заметил, что вылакал уже больше половины бутылки. Вкусно, но в голову как-то не ударяет. Видимо, она слишком забита серьезными проблемами. Когда выкручусь, куплю литр лучшей водки и напьюсь в зюзю. Я прихлебнул из рюмки и закусил печенюшкой.

Если посмотреть с другой стороны, то Марианна мне ничего по-настоящему плохого не сделала. Ну свистнула фото Саши Б. Но с ее точки зрения у меня и так снимков полно, я в любой момент могу напечатать еще, а следовательно, поднимать из-за этого такой шум — значит, быть сквалыгой. У фотографа фотографий как грязи, одной больше, одной меньше — все равно. Аппарат я ей не дал — она обиделась, их у меня тоже должно быть много, а просила она его всего на один вечер. Если напрячься — ее можно понять. Сетевой маркетинг? Все люди где-нибудь да работают и лучше работать там, где удается получить живые деньги. Образования хорошего у нее нет, муж бросил, так что девчонку стоит пожалеть, поговорить по-человечески. Тогда она оттает и отдаст наконец эту чертову фотографию!

* * *

— Привет, это снова я.

— Я и не сомневалась, что явишься, — сказала Марианна, — проходи.

Когда мы оказались в комнате, Марианна спросила прямо:

— Извиняться пришел?

Я присел на диван. Фотографии Саши Б. здесь уже не валялись, а аккуратно стояли на журнальном столике, прислоненные к вазе.

— Дело в том, что я не успел рассмотреть твое платье.

— Я так и поняла, смотри! — Марианна крутанулась вокруг своей оси, подол раздулся колоколом. Я сразу догадался, что это оно и есть — платье. Убей меня, не помню, что на ней было до этого.

— Замечательно! — воскликнул я, как можно убедительней. — Отличное платье, я такие только по телевизору видел.

— Я же видела фотографии, ну… у тебя.

— Там были только дамы солидной комплекции. И чтобы эту солидность особенно не афишировать, они носят исключительно костюмы. А молодых красивых женщин там не было.

Марианна разулыбалась во весь рот.

— Понимаешь, Мара, сегодня днем я отдал заказчику эти вчерашние фотографии вместе с негативами. А одного снимка не хватает, и я не могу его допечатать. Понимаешь?

Девчонка кивнула.

— А почему бы тебе не пойти со мной? — вдруг сказала она.

— Куда пойти? — не понял я.

— На концерт. Это же так здорово! Заодно поможешь мне сфотографировать Сашу.

— Но…

— Джентльмен не может отказаться сопровождать даму, — брякнула Марианна, должно быть прочитав о хороших манерах в настенном календаре. — Ну пожалуйста!

— Ладно, — вдруг легко согласился я, печенкой чувствуя, что придется перетерпеть все капризы до конца. — Но у меня же нет билета.

— Купим в кассе или у спекулянтов, — отмахнулась Марианна. — А там с кем-нибудь местами поменяемся. У тебя ключи с собой?

— Какие? — не понял я.

— У тебя же есть машина? Не пешком ведь идти до ДКЖ.

— Я… Сейчас возьму, а ты пока спускайся к синим «жигулям».

Нехорошо, конечно, садиться за руль после коньяка, ну да бог не выдаст, ГАИ не съест. Не люблю я ездить в чужих машинах. Это как чужую стоптанную обувь носить — не комфортно.

Всю короткую дорогу до Дома культуры железнодорожников Марианна посвятила рассказу о Саше Б… При этом самыми яркими фактами в его биографии мне показались служба на Тихоокеанском флоте и женитьба по романтической любви на дочери продюсера. Настоящих фанов, понял я, подобные факты не раздражают, а умиляют.

— Ну что ты сидишь с такой кислой миной?

— За дорогой слежу, извини.

Билет мы купили на крыльце — у спекулянта и, кстати, недорого. Внутри храма железнодорожной культуры я почувствовал себя неуютно. Все эти ДК и кинотеатры, архитектурно близкие к архетипу сарая, меня раздражают. Зимой в них ужасно холодно, летом сыро, это я помню с той поры, когда работал на «Вечерку». Без задания редакции и кофра на плече я здесь никогда не бывал. Для отдыха предпочтительнее маленькие театрики или малые сцены, где не только ты видишь актера, но и он видит каждого зрителя.

Раз я думаю о подобной чепухе, значит, все-таки расслабился. Мысль о фотографии уже не сидит занозой в сознании, она переселилась куда-то вглубь. Концерт начался, я кошусь на счастливую Марианну и верю, что все будет хорошо.

— Ва-а-у-у! — орет моя подружка, вскакивая с места. — Правда, он милый? — спрашивает, плюхаясь на место.

— Да, мне нравится.

— Хорошо, — в забытьи она гладит мою руку. Может быть, ей уже мерещится, что она держит руку Саши Б.? Сейчас ею можно любоваться по-настоящему. Капризный изгиб губ разгладился в довольную улыбку, глазки сверкают.

— Послушай, — шепчу я, — можно я буду звать тебя Аней или Анной. Мара мне не нравится.

— Мне тоже, — преспокойно заявляет она.

— Но ты же сама…

— Погоди, — отмахивается она, — слышишь — «Осень»? Это моя любимая. Пошли вперед!

Марианна вцепляется мне в руку и тащит к сцене, около которой уже корчится стадо тинейджеров и, как ни странно, ровесниц моей спутницы. Она сует мне в руки «мыльницу». Затем Аня вскидывает руки и пританцовывает, запрокинув в экстазе голову. Саша скачет по сцене мокрый и вдохновенный, в костюме, сверкающем тысячью фальшивых бриллиантов. Что не говори, а свою публику он заводить умеет. Грохот ритмичной музыки и общая атмосфера праздника (для танцующих вокруг он всамделишный) задевают даже меня. Я отщелкиваю пленку, по профессиональной привычке стараясь захватить в кадр кроме звезды зрителей. Потом спохватываюсь и снимаю уже только Сашу Б..

Шлягер этого сезона спет трижды на бис, попсовик завален цветами по самую маковку, все заканчивается. Я возвращаю Марианне фотоаппарат.

Она глубоко вздыхает несколько раз, по-мальчишески рукой причесывает взлохмаченные волосы.

— Поедем домой? — спрашиваю я.

Переполненная положительными эмоциями, она не может говорить, а только кивает. Но в машине оживает и возобновляется щебет о концерте и его герое. Я слушаю не перебивая. Коньяк выветрился, и на ум невольно лезут нехорошие мысли. О Сереже-референте, например.

— Мне кажется, что такой вечер не может окончиться просто так, — говорит вдруг Марианна. — Он должен длиться, длиться…

— Все в наших руках, — осторожно говорю я.

— Ты такой милый, Костя.

Это уже лучше. Наконец-то обращено внимание и на мою скромную персону.

— Я