В последнее время среди окрестных жителей пошли разговоры. Во вторник, когда Нобелям доставили очередную партию бутылок с кислотой, жена кузнеца Андерссона выпалила то, о чем многие думали: «Опять господин Нобель сооружает свои адские машины. Одному Богу известно, чем все это может кончиться!» Несколько соседей пожаловались оптовику Бюрместеру, владельцу Хеленеборга, на эксперименты. Бюрместер успокоил их. Никаких оснований для беспокойства нет, как заверил его господин Нобель.

Все произошло около одиннадцати. Раздался взрыв невероятной силы, грохот «во много раз сильнее, чем при пушечном выстреле». Даже на Кунгсхольмене выбило стекла, а у торговок на мосту Мункбрун товары слетели с прилавка. Ярко-красный столб пламени поднялся до небес, его сменило желтое пламя, а затем гигантский столб черного дыма.

Альфреда Нобеля и инженера Блума швырнуло на пол. Их осыпало дождем осколков из разбитых окон, и оба получили травмы головы, Блум – весьма серьезную, Андриетта отделалась легким сотрясением мозга, а ангел-хранитель Иммануила точно не дремал. Иммануил как раз направлялся из лаборатории в сторону квартиры, чтобы получить письмо. На него обрушился град камней и осколков, однако сам папаша Нобель не пострадал1.

Что же произошло с остальными?

На месте происшествия мгновенно появились журналисты. Их ждало ужасающее зрелище. От лаборатории остались лишь почерневшие обломки. Вокруг валялись обезображенные трупы. «Мало того что с них была сорвана одежда, у некоторых не было голов, мясо содрано с костей, иными словами, это было даже не похоже на обычные трупы. Бесформенная груда мяса и костей, мало походящая на человеческое тело», – писал один из репортеров.

Жена кузнеца Хелена Андерссон стряпала в каменном доме по соседству, когда стены вдруг обвалились. Ей проломило голову, оторвало одну руку, и «на спинке от дивана» она была отправлена пароходом в Серафимовский лазарет. О ней было сказано, что она «уже, вероятно, скончалась, когда писались эти строки».

Во многих домах поблизости, в том числе на Лонгхольмене, снесло крыши, выбило оконные стекла и повредило мебель. Отмечалось, что пароход, проходивший по проливу, слава Богу, только что миновал опасное место, когда прозвучал взрыв.

Газете Aftonbladet удалось узнать имена некоторых погибших, прежде чем тираж ушел в печать. В газете сообщалось, что «в обнаруженных на данный момент останках» опознали труп молодого технолога Херцмана, 13-летнего мальчика и 19-летнюю дочь ночного сторожа в Бергсунде, а также плотника, работавшего в одной из пристроек Нобеля.

«Между тем не удалось обнаружить никаких следов младшего сына инженера Нобеля, который в момент взрыва находился в лаборатории (другие утверждают, что в одном из трупов опознали младшего Нобеля)».

Многие газеты возмущались неосторожностью и выражали удивление, как такое опасное производство могло осуществляться посреди жилого квартала. «Тяжелая ответственность лежит на том или на тех, кто разрешил таковую деятельность», – писала Aftonbladet2. Газета Nya Dagligt Allehanda отмечала, что кому-то придется выплачивать компенсацию несчастным, оставшимся вдовами или сиротами.

На улице Хурнсгатан столпился народ, пытающийся пробраться к усадьбе Хеленеборг, чтобы собственными глазами увидеть произошедшее. На пароходах, отходивших каждые полчаса от Риддархольмена в сторону пострадавшей усадьбы, тоже началась давка. Пришлось организовать дополнительные рейсы, поскольку несколько сотен человек стремились на место происшествия. Любопытные могли заглянуть в обезображенные здания и увидеть клочки одежды, висевшей тут и там. Занавески на окнах превратились в ошметки, а сорванные с деревьев листья лежали на земле, словно конфетти. Стоял сильнейший запах азотной кислоты.

Во второй половине дня все тела увезли. То, чего ранее опасались, стало тяжелейшей правдой. Одним из тех, кто погиб во время катастрофы в Хеленеборге, стал 20-летний Эмиль Нобель, младший сын Иммануила и Андриетты. Его обезображенное тело извлекли из-под обломков через несколько часов после взрыва.

Жена кузнеца Андерссона все еще боролась за жизнь.

В газетах репортажи о «Нобелевском громе» неудачно совпали с официальным заявлением о патенте Альфреда Нобеля на новое взрывчатое вещество и капсюль-детонатор. В тот самый день, когда произошло несчастье, Aftonbladet умудрилась опубликовать длинную статью о новом «совершенно безопасном» взрывчатом веществе, которое вскоре сделает полностью невозможными «массовые несчастные случаи, столь часто возникающие с обычным порохом». Позднее газета оправдывалась тем, что статья писалась днем ранее.

* * *

Уже в понедельник, 5 сентября, полиция начала допросы. Иммануила Нобеля и оптовика Вильхельма Бюрместера вызвали в полицейский участок по адресу Мюнтгатан, 5. Допрашивал их сам главный полицмейстер Стокгольма.

Бюрместеру задали вопрос, имелось ли у него разрешение на проведение в Хеленеборге деятельности, связанной с производством взрывчатых веществ. Он ответил, что нет. Бюрместер оправдывался: Нобель заверил его, что то, чем он занимается, совершенно безопасно. Оптовый торговец объяснил, что у него, по крайней мере, есть страховка на случай пожара, по которой он надеялся получить возмещение убытков.

Полицмейстер спросил, была ли недвижимость застрахована от взрыва и сообщал ли он при составлении страховки о производстве нитроглицерина? Смущенный Бюрместер ответил, что нет.

Насчитали пятерых погибших. Четверо из них работали в лаборатории. Помимо Эмиля и его друга Карла Эрика это были 13-летний мальчик-посыльный Херман Норд и 19-летняя лаборантка Мария Нурдквист. Плотник Юхан Петер Нюман сорока пяти лет скончался по дороге в лазарет.

При допросе присутствовали несколько родственников погибших, в том числе отец 13-летнего Хермана, отец Марии и новоиспеченная вдова Нюман, которая после внезапной гибели мужа оказалась «в исключительно затруднительном положении».

Вероятно, напряжение в зале еще усилилось, когда полицмейстер обратил свой взгляд на Иммануила Нобеля. Скорее всего, Иммануил поднялся, полный мужчина шестидесяти с небольшим лет, с пышными седыми волосами, круглой бородкой и живыми глазами за стеклами очков. Легко представить себе, как быстро и нервно он заговорил.

Иммануил с самого начала противоречил сам себе. Поначалу он заявил, что они не производили нитроглицерин в помещении, а только во дворе. После этого он сказал, что в то утро Эмиль и его друг экспериментировали в лаборатории именно с нитроглицериновой смесью. Они хотели упростить процесс. Когда полицмейстер спросил, что именно вызвало взрыв, Иммануил ответил, что Эмиль и Карл Эрик, должно быть, добавили слишком много азотной кислоты или же забыли про термометр и случайно перегрели нитроглицерин, доведя его до температуры детонации.

Он честно заявил, что страшное несчастье вызвала неосторожность его сына Эмиля. Сам он покинул лабораторию за несколько минут до взрыва.

Затем Иммануил зачитал вслух по бумажке текст, который составил заранее. Он рассказал, что у них в лаборатории в Хеленеборге хранилось 130 кг (300 скальпундов[25]) нитроглицерина, частично в лаборатории, частично на дворе. Они не видели причин официально сообщать о производстве, поскольку речь шла только об экспериментах. Ведь они еще даже не дали объявлений в газеты.