— Ничего, я же сказала. Мы почти не общались, — надеюсь, я не покраснела. Да, разговаривали мы с Шерхом действительно мало, и я не знаю, что привело его в Оливковую рощу. Зато я знаю, как он дышит, когда близок к экстазу, как жарко смотрит, как чувственно целует… Да, очень надеюсь, что я не покраснела! — В основном, он пытался меня выгнать, — закончила я, отходя к окну.

— Очень предусмотрительно с его стороны. И очень глупо, что ты не послушалась, Софи. Сандэр болен. Очень страшно и смертельно. Ты сильно сглупила, оставаясь с ним в одном доме.

Гордон одним глотком допил вино, то самое, которое «кислятина».

Я задумчиво посмотрела через плечо. Болен? Теперь запечатывание так называется? Мило. И все же…

— Твой смертельно больной брат семь лет живет один в разрушенном доме, а ты даже не знаешь об этом? Я узнаю о тебе много нового, Гордон.

Он скривился, словно снова глотнул кислого вина.

— Ты ничего не понимаешь в этом, так что не лезь не в свое дело, София! — рявкнул он со злостью. Я удивленно подняла брови. — Сандэр сам принял решение отречься. И в его ситуации… это было верно… я ведь сказал, он болен! По правде сказать, мы его давно похоронили.

Гордон взъерошил волосы. Я же напряженно размышляла. Что было бы, если бы я узнала о «воскрешении» погибшего брата или сестры? Разве не должен мой муж быть вне себя от счастья, узнав о таком «чуде»? Радоваться, писать письма матери, обнимать вновь обретенного брата? Ан нет. Не похож Гордон на счастливого. Он нервничает, злится и, сдается мне, предпочел бы и дальше видеть Шерха в рядах почивших.

И это более чем странно. И ещё этот немигающий взгляд, которым Хенсли смотрел ночью на Гордона. И его удар — яростный, дикий, на пределе сил. Да, теплыми братскими отношениями здесь и не пахнет.

— А истра Элеонора знает, что ее младший сын жив? — брякнула я.

И тут же Гордон схватил меня, сжал в кулак ткань моего лифа. В синеве глаз мелькнула краснота, и на миг мне стало жутко. Кажется, я действительно совсем не знала своего мужа. Впрочем, неудивительно. В первый год я его боготворила, потом издалека восхищалась, а после мы виделись так редко, что все чувства переросли в обиду.

— Я сказал — не лезь не в свое дело, — в лицо мне процедил дорогой супруг. Разжал пальцы, отряхнул соринку с рукава, вздохнул. И снова посмотрел мне в глаза. — Прости, милая, я не хотел пугать тебя. Но встреча с Сандэром выбила меня из равновесия. Матери не стоит знать об этом. Вся эта история… Не надо мутить воду, София. Если Сандэр нашел себе пристанище на тот остаток времени, что отмеряли ему Духи, я рад. Но… Наши дороги разошлись и уже никогда не сойдутся. Я считаю, что у меня нет брата. А у Лангранж-Холла есть только один наследник.

Я смотрела на Гордона во все глаза, даже не веря тому, что слышу. Я считаю, что у меня нет брата? Здорово. Вот только он есть. Да, странный, да, дикий, но есть! Как можно списать со счетов живого человека? Похоронить его?

Да, я совершенно не знала Гордона. И сдается мне, не хочу узнавать. Потому что уже сейчас испытываю легкую тошноту от происходящего. Мне хотелось заорать, что Шерх жил впроголодь, пока остальные Лангранж танцевали на балах. Что у него случаются приступы невыносимой боли, что он мерз в разрушенном доме, что он совершенно один! Потому что семья предпочла о нем забыть! Но я промолчала.

Гордон же взял себя в руки и даже улыбнулся той блистательной улыбкой, от которой раньше у меня подкашивались колени. Сейчас ничего не подкосилось. Сейчас я смотрела с удивлением, рассматривала этого незнакомца. Красивый, лощенный, богатый. А внутри — кто?

— Не смотри на меня так, словно увидела чудовище, — супруг верно истолковал мой взгляд. — Ты ничего не знаешь, Софи. Мы пытались помочь Сандэру, но это невозможно. Он сам принял решение покинуть Кронвельгард, по правде, просто исчез однажды ночью, не оставив даже записки. Без родовой нити его не удалось отследить. И с его… болезнью мы были уверены, что Сандэр не продержится и года. Если он хотел прожить этот год по-своему, то зачем вставать на его пути? И давай закроем эту неприятную тему! Тебя не должны касаться дела моей семьи.

Я скептически хмыкнула, и Гордон сжал мою ладонь.

— Давай лучше поговорим о нас.

— Не стоит.

— Я уже сказал ночью, что приехал за тобой. Я понимаю, что тебе по-женски хочется разыграть обиженную недотрогу, но прошу, обойдемся без этого. Ненавижу глупые женские истерики!

Я даже рот открыла от возмущения. Но сказать ничего не успела.

— Софи, хватит разговоров! Сладкая моя, я соскучился, — он подхватил меня на руки, сделал несколько шагов и упал на кровать. — Я так соскучился! Помнишь, как хорошо тебе было со мной?

«Просто мне не с кем было сравнивать!» — зло подумала я, выворачиваясь из рук Гордона. Наверное, поэтому он и вздернул мне руки, сжал запястья, пытаясь удержать.

— Софи…

Его вздох прозвучал сдавленно, и он снова попытался меня поцеловать. От его губ пахло кислым вином, и мне стало противно. Я зажмурилась, а потом распахнула глаза и боднула Гордона головой.

— Ай! — сама же и взвизгнула от боли.

Муж поморщился, но руки мои так и не отпустил.

— Глупая, поранишься. Будешь дергаться, я тебя свяжу! Слышишь?!

— Только попробуй! — завопила я. — Отпусти меня! Не смей меня трогать, Гордон!

— Пять минут, Софи! Дай мне пять минут. Пожалуйста. И ты вспомнишь, как сильно любишь меня!

Он отпустил мои руки, но порадоваться я не успела, так как Гордон произнес заклинание, складывая пальцы в замысловатый знак. И сразу мое тело одеревенело, налилось тяжестью. Даже язык стал каменным и совершенно неподъемным. Только и оставалось, что таращить на эту сволочь — мага глаза, жалея, что взглядом нельзя убить.

Гордон усмехнулся и потянул свой шейный платок, распуская его.

— Так гораздо лучше, милая. Раньше ты была более покладистой. Χотя… Дикая Софи мне тоже нравится.

Я наградила мерзавца убийственным взглядом.

— Ах, как страшно, — рассмеялся он и расстегнул пуговички на моем лифе. — Почему ты сопротивляешься? Раньше ты любила мои ласки.

Провел пальцем в открывшемся вырезе, повторяя рисунок кружев на сорочке.

— У тебя такая нежная кожа, моя Софи. И веснушек стало в разы больше, это от солнца. Ты забыла, что благородная истра должна делать все эти отбеливающие маски? Впрочем… В этом есть что-то завлекательное, дорогая… Ты сейчас похожа на пастушку, моя Софи, и это ужасно заводит. — Он наклонился и втянул воздух возле моей шеи. — Даже пахнешь травами и цветами. И да, ты моя, даже не сомневайся. — Пальцы спустились ниже, и я отчаянно зажмурилась, пытаясь сбросить магические оковы. Бесполезно! А Гордон наклонил голову и языком повторил путь пальцев, спускаясь все ниже. — Медовая девочка… Ты уедешь со мной, поверь. И если ты так хочешь, можешь взять эту малышку… Как ее? Лена? Забыл…