– Я расскажу ему, – сказал Зеф. Он не спрашивалразрешения и не советовался. Он просто сообщал. Вепрь промолчал, и Зеф сталрассказывать.

То, что он рассказал, было чудовищно. Это было чудовищносамо по себе, и это было чудовищно потому, что больше не оставляло места длясомнений. Все время, пока он говорил – негромко, спокойно, чистыминтеллигентным языком, вежливо замолкая, когда Вепрь вставлял короткие реплики,– Максим изо всех сил старался найти хоть какую-нибудь прореху в этой новойсистеме мира, но его усилия были тщетны. Картина получалась стройная,примитивная, безнадежно логичная, она объясняла все известные Максиму факты ине оставляла ни одного факта необъясненным. Это было самое большое и самоестрашное открытие из всех, которые Максим сделал на своем обитаемом острове.

Излучение башен предназначалось не для выродков. Онодействовало на нервную систему каждого человеческого существа этой планеты.Физиологический механизм воздействия известен не был, но суть этого воздействиясводилась к тому, что мозг облучаемого терял способность к критическому анализудействительности. Человек мыслящий превращался в человека верующего, причемверующего исступленно, фанатически, вопреки бьющей в глаза реальности.Человеку, находящемуся в поле излучения, можно было самыми элементарнымисредствами внушить все, что угодно, и он принимал внушаемое как светлую иединственную истину и готов был жить для нее, страдать за нее, умирать за нее.

А поле было всегда. Незаметное, вездесущее, всепроникающее.Его непрерывно излучала гигантская сеть башен, опутывающая страну. Гигантскимпылесосом оно вытягивало из десятков миллионов душ всякое сомнение по поводутого, что кричали газеты, брошюры, радио, телевидение, что твердили учителя вшколах и офицеры в казармах, что сверкало неоном поперек улиц, что провозглашалосьс амвонов церквей. Неизвестные Отцы направляли волю и энергию миллионных масс,куда им заблагорассудится. Они могли заставить и заставляли массы обожать себя;могли возбуждать и возбуждали неутолимую ненависть к врагам внешним ивнутренним; они могли бы при желании направить миллионы под пушки и пулеметы, имиллионы пошли бы умирать с восторгом; они могли бы заставить миллионы убиватьдруг друга во имя чего угодно; они могли бы, возникни у них такой каприз,вызвать массовую эпидемию самоубийств… Они могли все.

А дважды в сутки, в десять утра и в десять вечера,гигантский пылесос запускали на полную мощность, и на полчаса люди переставаливообще быть людьми. Все подспудные напряжения, накопившиеся в подсознании из-занесоответствия между внушенным и реальным, высвобождались в пароксизме горячегоэнтузиазма, в восторженном экстазе раболепия и преклонения. Такие лучевые ударыполностью подавляли рефлексы и инстинкты и замещали их чудовищным комплексомпреклонения и долга перед Неизвестными Отцами. В этом состоянии облучаемыйполностью терял способность рассуждать и действовал, как робот, получившийприказ.

Опасность для Отцов могли представлять только люди, которыев силу каких-то физиологических особенностей были невосприимчивы к внушению. Ихназывали выродками. Постоянное поле на них не действовало вовсе, а лучевыеудары вызывали у них только невыносимые боли. Выродков было сравнительно мало,что-то около одного процента, но они были единственными бодрствующими людьми вэтом царстве сомнамбул. Только они сохраняли способность трезво оцениватьобстановку, воспринимать мир, как он есть, воздействовать на мир, изменять его,управлять им. И самое гнусное заключалось в том, что именно они поставлялиобществу правящую элиту, называемую Неизвестными Отцами. Все Неизвестные Отцыбыли выродками, но далеко не все выродки были Неизвестными Отцами. И те, кто несумел войти в элиту, или не захотел войти в элиту, или не знал, что существуетэлита, – выродки-властолюбцы, выродки-революционеры, выродки-обыватели, – былиобъявлены врагами человечества, и с ними поступали соответственно.

Максим испытывал такое отчаяние, словно вдруг обнаружил, чтоего обитаемый остров населен на самом деле не людьми, а куклами. Надеяться былоне на что. План Зефа захватить сколько-нибудь значительный район представлялсяпопросту авантюрой. Перед ними была огромная машина, слишком простая, чтобыэволюционировать, и слишком огромная, чтобы можно было надеяться разрушить еенебольшими силами. Не было силы в стране, которая могла бы освободить огромныйнарод, понятия не имеющий, что он не свободен, выпавший, по выражению Вепря, изхода истории. Эта машина была неуязвима изнутри. Она была устойчива поотношению к любым малым возмущениям. Будучи частично разрушена, она немедленновосстанавливалась. Будучи раздражена, она немедленно и однозначно реагировалана раздражение, не заботясь о судьбе своих отдельных элементов. Единственнуюнадежду оставляла мысль, что у машины был Центр, пульт управления, мозг. ЭтотЦентр теоретически можно было разрушить, тогда машина замрет в неустойчивомравновесии, и наступит момент, когда можно будет попытаться перевести этот мирна другие рельсы, вернуть его на рельсы истории. Но местонахождение Центра быловеличайшей тайной, да и кто будет его разрушать? Это не атака на башню. Этооперация, которая потребует огромных средств и прежде всего – армии людей,неподверженных действию излучения. Нужны были люди, невосприимчивые кизлучению, или простые, легко доступные средства защиты. Ничего этого не было идаже не предвиделось. Несколько сотен тысяч выродков были раздроблены,разрозненны, преследуемы, многие вообще относились к категории так называемыхлегальных, но если бы даже их удалось объединить и вооружить, эту маленькуюармию Неизвестные Отцы уничтожили бы немедленно, выслав ей навстречупередвижные излучатели, включенные на полную мощность…

Зеф давно уже замолчал, а Максим все сидел, понурившись,ковыряя прутиком черную сухую землю. Потом Зеф покашлял и сказал неловко:

– Да, приятель. Вот оно как на самом-то деле…

Кажется, он уже раскаивался в том, что рассказал, как оно насамом деле.

– На что же вы надеетесь? – проговорил Максим.

Зеф и Вепрь молчали. Максим поднял голову, увидел их лица ипробормотал:

– Простите… Я… Это все так… Простите.

– Мы должны бороться, – ровным голосом произнес Вепрь,– мы боремся, и мы будем бороться. Зеф сообщил вам одну из стратегий штаба.Существуют и другие, столь же уязвимые для критики и ни разу не опробованныепрактически… Вы понимаете, у нас сейчас все в становлении. Зрелую теорию борьбыне создашь на пустом месте за два десятка лет…

– Скажите, – медленно проговорил Максим, – этоизлучение… Оно действует одинаково на все народы вашего мира?

Вепрь и Зеф переглянулись.

– Не понимаю, – сказал Вепрь.

– Я имею в виду вот что. Есть здесь какой-нибудь народ,где найдется хотя бы несколько тысяч таких, как я?

– Вряд ли, – сказал Зеф. – Разве что у этих… умутантов. Массаракш, ты не обижайся, Мак, но ведь ты – явный мутант… Счастливаямутация, один шанс на миллион…