– Ничего себе, – шепчет он.

Тильда выпрямляется и видит свое отражение в зеркале. Ее кожа не просто порозовела, она сияет каким-то нездешним светом. Волосы развеваются, словно она плывет под водой. А глаза сверкают как бриллианты.

Тильда

Хотя небо остается ясным, мороз усилился, и лежащий на земле снег так замерз, что скрипит при каждом шаге. Тильда и Дилан, тепло одевшись, начинают тушить огонь в обжиговой печи. Чертополошка резвится в заснеженном саду, пока они выгребают золу. Небо такое по-альпийски голубое и яркое, что не защищенным цветными линзами глазам Тильды больно на него смотреть. Проснувшись, она на мгновение испугалась, что без привычной маскировки ей будет слишком трудно смотреть миру в лицо, но этот страх тут же прошел. Она чувствует уверенность, что справится. Ей, конечно, помогает восхищение Дилана, но главное – и она это знает – произошла неуловимая, но важная перемена. Как будто Тильда непостижимым образом стала более целостной, завершенной и сильной. Она не сразу это поняла, но теперь ей ясно – то, что она почувствовала, надев древний браслет, было отнюдь не страхом. Да, она испугалась за Дилана, и вырвавшийся из камина огонь был по-настоящему опасным. Но ощущение, которое она испытала, было ощущением могущества и невероятной магической силы. Дилан решил, что ее источник – браслет, но Тильда знала, что он ошибается. Касавшийся ее кожи драгоценный металл с загадочной гравировкой пробудил нечто поразительное, что спало в ней. Когда она поняла, что не справляется с этой разрушительной силой, которая может повредить тому, кто ей дорог, Тильде стало не по себе. Но эта заключенная в ней мощь, ошеломляющее осознание того, что внутри зажигается что-то поистине великолепное, было самым глубоким, опьяняющим ощущением, которое она когда-либо испытывала. Дилан был не на шутку поражен и напуган и предупредил, чтобы она больше не рисковала, надевая эту штуку.

Но Тильда знает, что хочет надеть браслет снова.

И когда-нибудь наденет.

Если бы я смогла научиться контролировать свою силу… если бы нашла способ обуздать ее.

– Ты в порядке? – Дилан обнимает ее за плечи. На его лице написаны беспокойство и восторг. – На твоем месте я чувствовал бы себя потрясенным.

Но ты не на моем месте. Ты не испытал того, что испытала я.

Тильда улыбается.

– Со мной все хорошо. Просто немного устала. Так или иначе, нам не удалось выспаться.

– Так или иначе. – И он расплывается в улыбке.

– Но знаешь, что самое удивительное? Я увидела себя такой…

И Тильда долго и во всех подробностях объясняет Дилану, что именно она видела, когда надела браслет. И как бы безумно ни звучал ее рассказ, он выслушал. И поверил. А это много для нее значило.

– Не забывай про татуировки. Может быть, это ты – из своих фантазий, такая, какой в глубине души хочешь предстать перед миром.

– Да я никогда в жизни не хотела сделать татуировку. Погоди! Почему я не подумала об этом раньше? Я уже видела ее… то есть себя в этом обличье. Та женщина в лодке!

Дилан пытается поспеть за ее мыслью.

– Извини, в какой лодке?

– Разве я тебе не говорила? Нет, конечно, нет, с чего бы? – Она делает глубокий вдох и говорит, стараясь не глотать слова и разъяснить все не только ему, но и себе самой. – В тот день, когда я познакомилась с твоим дядей, за несколько минут до того, как я столкнулась с ним на тропинке, у меня было… видение. Я увидела женщину в лодке вместе с двумя мужчинами. Она была древним существом и явно пришла из другого времени.

– И она была такой же страшной, как призрак из могилы в раскопе?

– Нет. – Тильда качает головой. – Она не показалась… не кажется мне пугающей. От нее не исходит угроза. Уверена, она – та, кого я видела сегодня ночью. Дело в том, что она так похожа на меня, что, быть может, это был не призрак. Возможно, это версия меня в другом времени?

– Мы что, говорим о переселении душ? – неуверенно спрашивает Дилан.

– Нет, не думаю. Честно говоря, чем больше я об этом размышляю, тем меньше понимаю, что к чему.

Из открытых дверей студии до них доносятся телефонные звонки. Еще не подняв трубку, покрытую глиняной пылью, Тильда знает – звонит отец. Ее открытка могла успокоить родителей на несколько дней, но они все равно за нее волнуются.

– Твоя гора, наверное, вся покрыта снегом, крольчонок? – спрашивает отец.

– Да, и долина тоже. Здесь очень красиво.

– А дороги расчищены? До Рождества осталось меньше недели. Мы с твоей матерью подумали, что могли бы в этом году привезти праздник прямо к тебе. Индейку, пирожки, глинтвейн, петарды, какой-нибудь повергающий в шок свитер, рождественские гимны, «Звуки музыки» – в общем, все, с чем ассоциируется Рождество, мы доставим прямо к твоей двери.

– О, папа…

– Нам это совсем нетрудно. По правде говоря, твоей матери хочется покудахтать над единственной дочкой. – Он замолкает, потом добавляет: – Мы привыкли к тому, что ты живешь с нами.

По голосу Тильда слышит: отцу одиноко, и чувствует себя виноватой. Хотя она может легко убедить себя, что мать прекрасно обходится и без их регулярных контактов, она знает – отец сильно по ней скучает. Но мысль, что они приедут и поселятся в коттедже теперь, когда столько всего происходит, ввергает ее в панику.

Я не смогу. Я не смогу со всем этим справиться, если сюда приедут они. Только не здесь, не сейчас, не с этими проблемами.

– Я не уверена насчет дорог…

– Мы можем посмотреть прогноз погоды.

– Узкая дорога, что ведет к моему дому, точно не расчищена.

– Даже твоя мать может немножко пройтись пешком, если у нее достаточно высокий уровень мотивации.

– К тому же электричество работает с перебоями.

– Опять? Я думал, эту проблему устранили.

– Должно быть, это из-за снега.

– Как же ты со всем справляешься?

Она молчит, не зная, меньше родители станут беспокоиться или больше, если она расскажет им про Дилана.

– Я построила обжиговую печь, которая работает на дровах.

Отец смеется.

– Узнаю свою девочку. Сначала горшки и только потом мысли о домашнем уюте.

– Сначала горшки, – соглашается Тильда.

– И ты довольна результатом?

– Я еще не открывала дверцу печи.

– А, – говорит он, хорошо зная, насколько важен этот момент, и понимая, как дочь сейчас нервничает.

Они решают следить за погодой и пока что не принимать окончательных решений. Идея приезда родителей не так определенно отложена в долгий ящик, как хотелось бы Тильде, но нежная забота отца, как всегда, наполняет ее сердце одновременно теплом и чувством вины.