Сифэн с трудом скрыла удивление: она не обратила внимания на слегка округлившийся живот Императрицы, скрытый под ее узорчатыми одеждами.

– Примите мои поздравления, ваше величество, – сказала она.

Императрица улыбнулась в ответ и отмахнулась от извинений Бохая.

– Вы делаете для меня одну и ту же настойку вот уже пятнадцать лет, со времени рождения моего младшего, – ответила она Бохаю. – Понятно, что вам требовалось время, чтобы поменять ее состав. Счастье уже то, что я ношу это дитя достаточно долго для того, чтобы мне потребовался новый рецепт.

– Я заменил черный гриб лакрицей, женьшенем и толченой брусникой, – сказал Бохай. – Этот состав будет таким же действенным снотворным, как и прежний. Как вы себя чувствовали на этой неделе?

– Я поела сегодня лучше, чем обычно. Но у меня болело вот здесь. – Императрица положила на живот бледную дрожащую руку. – И мне кажется, что ребенок шевелился и толкался меньше, чем раньше. Я его потеряла?

– С вашего позволения, ваше величество.

Бохай положил ей на живот свою опытную руку, нажимая то в одном, то в другом месте. С сосредоточенным лицом он водил пальцами поверх ее платья.

– Было ли у вас кровотечение?

– Нет, ни капли.

– А боль была острая?

Императрица отрицательно покачала головой.

– Вы не потеряли ребенка.

Императрица Лихуа прикрыла глаза и медленно выдохнула. Она протянула руку Сифэн, и та взяла ее, испытывая трепет от этого прикосновения.

– Так мне не о чем беспокоиться?

– Нам всегда надо беспокоиться при появлении каких-либо симптомов, ваше величество. Но не чрезмерно, – ответил Бохай с ласковой улыбкой, такой же, как у Акиры. Сифэн смотрела на него в изумлении, не понимая, как отец может иметь такую же улыбку, как у дочери, и при этом ничего об этом не знать.

– Вам надо продолжать хорошо питаться. От этого зависит здоровье ребенка. И если боль возобновится, пошлите за мной одну из ваших дам. Лучше будет, если я приду и скажу вам, что симптомы не вызывают беспокойства, чем если вы мне ничего не скажете, а они окажутся серьезными.

Он пожелал им доброй ночи и ушел.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Императрица у Сифэн, когда они остались одни. – Не волнуйся, дорогая. Несколько небольших шрамов не уменьшат твоей красоты.

Сифэн горестно покачала головой. Императрица не понимает; никто из них не понимает. Единым взмахом своих когтей госпожа Сунь уничтожила ее будущее. Из-за нее Император уже никогда больше не посмотрит на Сифэн. И теперь судьба, предначертанная ей звездами, наверняка изменится, ведь его величество видел кровь и царапины, погубившие ее красоту. Он не захочет, чтобы женщина с изъяном стала его царицей.

– Это все произошло оттого, что я разговаривала с Императором. Не зная, что это он, – быстро добавила она. – Я вовсе не хотела проявить неуважение. Я не знала, что должна была встать перед ним на колени.

Невидимый враг тайно угрожает тебе… Шут.

Поведение госпожи Сунь соответствовало представлению Сифэн о действиях Шута. Но в этой игре два игрока, и она не будет сидеть сложа руки, плача и рыдая. Она явилась во дворец, чтобы собственными руками воплотить свою судьбу. И теперь ей надо показать наложнице, что она совершила ужасную ошибку, приобретя себе наихудшего врага из всех возможных. Она должна нанести удар первой, прежде чем госпожа Сунь сделает следующий ход.

У нее задрожали руки. Рана, нанесенная Гумой, исчезла, то же произойдет и с царапинами, если ей удастся найти живую кровь. Она без труда сможет найти какую-нибудь маленькую беспомощную зверушку в саду. Но снова отнять жизнь у живого существа для собственной пользы… Она не сможет этого сделать. Она не должна. Перед мысленным взором Сифэн встали бездонные глаза королевы тэнгару в тот момент, когда она предостерегала Сифэн.

– Госпожа Сунь, дай ей волю, станет ревновать и к лошади Императора.

Императрица Лихуа поднялась со своего места и стала прохаживаться по комнате; она сделала символический жест владык Драконов, и брови ее распушились.

– Я не отдам тебя ей на растерзание. Я желаю, чтобы с завтрашнего дня ты служила только у меня. Я сообщу об этом мадам Хун, и она найдет для тебя подходящее занятие.

Сифэн ухватилась за край стола, все ее мысли о неодобрении тэнгару испарились.

– Правда, ваше величество? Вы удостоите меня такой чести?

Императрица Лихуа не улыбнулась.

– В тебе есть нечто не до конца понятное, Сифэн. Ты принадлежишь этому месту, но я не знаю, к добру или к худу. Возможно, ты явилась сюда, чтобы спасти меня.

Она показала на склянку, стоящую возле деревца тысячи фонариков: в ней была настойка, которую приготовила для нее Сифэн.

– Мой аппетит значительно улучшился. Но давай не будем обижать Бохая, он бился над этим значительно дольше, чем ты. Единственное, что я знаю, – это что, будь ты моей дочерью, я не позволила бы этой женщине даже подходить к тебе близко.

Сердце Сифэн радостно забилось. Она встала на колени, коснувшись лбом пола, ее глаза щипало от слез, по коже бегали мурашки. Все происходило, как и должно было, но так стремительно, что у нее не было времени, чтобы перевести дыхание. Вчера она встретила Императора, а сегодня узнала, что станет приближенной его жены – женщины, чье место ей предстоит занять.

Императрица протянула руку, и Сифэн, трепеща, прикоснулась к ней. Думать о будущем, о том, что должно произойти, было то же самое, что желать смерти этой женщины.

– Я не заслуживаю такой доброты от вас, ваше величество, – прошептала она.

Если бы ты только знала…

Императрица Лихуа заправила Сифэн за ухо выбившуюся прядку волос, и этот жест был таким естественным, что у нее снова полились слезы. На нее внезапно накатила страстная жажда материнской любви, ей казалось, она поняла дочерние чувства и то, какой нежной матерью для дочки может быть Императрица.

– Надеюсь, теперь твоя жизнь пойдет по-другому, – сказала старшая женщина. – Иди теперь спать, дорогая, и приходи ко мне завтра.

Переполненная радостью и благодарностью, Сифэн покинула царские покои, но, выйдя на улицу, она почувствовала, как сердце ее сжалось. Императрица думала, что просто проявляет доброту к одинокой, не имеющей друзей девушке, не зная, что невольно своими руками приблизила встречу со своим роком. У этой истории мог быть только один конец, лишь одна женщина может восседать на троне Фэн Лу.

И этой женщиной будет не Императрица Лихуа.

Выйдя на улицу, чтобы зайти за своими вещами и перенести их в свою новую комнату при покоях ее величества, Сифэн увидела ожидавшего ее возле пруда Кана.

– Я буду служить ее величеству. С завтрашнего дня, – сказала она ему, все еще ошеломленная.