Я нашел остатки этого необычайного животного еще в двух местах, так что оно, должно быть, часто встречалось здесь в прошлом. Я нашел также несколько больших кусков панциря гигантского животного, сходного с броненосцем, и часть огромного черепа милодона. Кости этого черепа до того свежи, что, согласно анализу м-ра Т. Рикса, содержат 7 % животных веществ, а на спиртовке горят маленьким пламенем. Количество остатков в отложении грандиозного эстуария, образующем пампасы и покрывающем гранитные породы в Банда-Орьенталь, должно быть необычайно велико. Мне кажется, что, в каком бы направлении ни провести через пампасы прямую линию, она прошла бы через какой-нибудь скелет или кости.

Помимо тех, что я нашел во время моих коротких экскурсий, я слышал еще о многих других, и происхождение таких названий, как «звериная река» и «холм гиганта», совершенно очевидно. Иной раз я слыхал о чудесном свойстве некоторых рек превращать маленькие кости в большие или о том, что, как утверждал кое-кто, кости сами растут. Насколько я знаю, ни одно из этих животных не погибло, как полагали прежде, в болотах или в илистых руслах рек настоящего времени; их кости только вымыты реками, пересекающими ныне подводные отложения, в которых кости были погребены. Мы можем сделать заключение, что вся территория пампасов – одна обширная могила этих вымерших гигантских четвероногих.

К середине дня 28-го [ноября] мы прибыли в Монтевидео, потратив на дорогу два с половиной дня. Всю дорогу местность была чрезвычайно однообразна, только некоторые места были несколько более каменисты и холмисты, чем близ Ла-Платы. Неподалеку от Монтевидео мы проехали через селение Лас-Пьетрас, получившее название от нескольких громадных округленных глыб сиенита. Оно имело довольно привлекательный вид. В этой стране всякую группу домов, окруженных несколькими смоковницами и возвышающихся на 100 футов над общим уровнем, уже следует признать живописной.

* * *

На протяжении последних шести месяцев я имел возможность подметить кое-какие черты характера обитателей этих провинций. Гаучосы, или сельские жители, стоят намного выше тех, кто живет в городах. Гаучо неизменно в высшей степени любезен, вежлив и гостеприимен; мне ни разу не пришлось встретить среди них грубости или негостеприимства. Он скромен как в отношении самого себя, так и в отношении своей страны, но в то же время это живой и бойкий малый. С другой стороны, здесь случается много грабежей и льется много крови; главная причина последнего заключается в обыкновении постоянно носить с собой нож.

Прискорбно слышать, сколько погибает жизней из-за пустячных ссор. В драке каждый из противников старается попасть другому в лицо и поранить ему нос или глаза, о чем нередко свидетельствуют глубокие, ужасные на вид шрамы. Разбои – естественное следствие повсеместных азартных игр, пьянства и непомерной лени. В Мерседесе я спросил двух человек, почему они не работают. Один серьезно ответил, что дни слишком длинны, а другой – что он слишком беден. Громадное количество лошадей и изобилие пищи губят всякую промышленность. Кроме того, существует столько праздников; и опять-таки не будет успеха ни в каком деле, если не начать его, пока луна на прибыли; так что уже по этим только двум причинам пропадает полмесяца.

Полиция и правосудие совершенно бездействуют. Если убийство совершит человек бедный и его схватят, то посадят в тюрьму, а может быть, и расстреляют; но если этот человек богат и имеет друзей, он может быть уверен, что никаких слишком тяжелых последствий для него не будет. Любопытно, что самые почтенные жители неизменно помогают убийце бежать; по-видимому, они полагают, что человек, убивая, грешит против правительства, а не против народа. У путника нет иной защиты, кроме огнестрельного оружия, и только обычай постоянно носить его с собой и препятствует более частым грабежам.

У высших и более образованных классов, живущих в городах, наблюдаются, хотя, быть может, и в меньшей степени, те же хорошие стороны, что и у гаучосов, но они, боюсь, отмечены многими пороками, от которых гаучо свободен. Чувственность, насмешка над всякой религией и открытая продажность – явления здесь далеко не редкие. Почти каждого чиновника можно подкупить. Начальник почтовой конторы продавал фальшивые почтовые марки. Губернатор и первый министр открыто общими силами грабят провинцию. Как только в дело оказывается замешанным золото, никто уж и не ждет правосудия.

Я знал англичанина, который пошел к верховному судье (он говорил мне, что, не зная еще, как в таких случаях действуют, дрожал, входя в комнату) и сказал: «Сэр, я пришел предложить вам 200 (бумажных) долларов (около 5 фунтов стерлингов), если вы в такой-то срок арестуете человека, который надул меня. Я знаю, это противоречит закону, но мой адвокат (такой-то) рекомендовал мне так поступить». Верховный судья благосклонно улыбнулся, поблагодарил его, и еще не наступила ночь, а тот человек уже был в тюрьме. При такой полной беспринципности у многих руководителей страны и при огромном количестве плохо оплачиваемых беспокойных чиновников народ все-таки надеется, что демократическая форма правления будет иметь успех!

При первом знакомстве со здешним обществом поражают две-три особенности действительно замечательные: вежливость и достоинство обращения, господствующие во всех слоях населения, удивительный вкус в одеждах у женщин и равенство всех слоев общества. На Рио-Колорадо с генералом Росасом обыкновенно обедали несколько человек, содержащих мелкие лавчонки. В Байя-Бланке сын майора зарабатывал себе на жизнь изготовлением папирос и хотел сопровождать меня в качестве проводника или слуги в Буэнос-Айрес, но отец боялся отпустить его одного. Многие офицеры в армии не умеют ни читать, ни писать, но все встречаются в обществе как равные. В Энтре-Риос сала состояла только из шести депутатов. Один из них держал простую лавчонку, и это занятие, очевидно, его не унижало. Всего этого и следовало ожидать в новой стране; тем не менее отсутствие дворянства кажется англичанину несколько странным.

Когда говоришь об этих странах, всегда нужно помнить о том, каким образом были они порождены своей чудовищной родительницей – Испанией. В общем, быть может, они скорее достойны похвалы за то, что было сделано, чем упрека в том, что, быть может, упущено. Но нельзя сомневаться в том, что крайний либерализм в этих странах приведет в конце концов к хорошим результатам. Широчайшая терпимость к чужим религиям, забота о средствах воспитания, свобода печати, льготы для всех иностранцев и, в особенности, как я считаю своим долгом отметить, для каждого заявляющего малейшую претензию на ученость – все это будет с благодарностью вспоминать всякий побывавший в испанской части Южной Америки.

* * *

6 декабря. «Бигль» отплыл из Ла-Платы, чтобы никогда более не возвращаться в ее мутные воды. Наш путь лежал к бухте Желания на берегу Патагонии. Прежде чем перейти к дальнейшему, я изложу здесь те немногочисленные наблюдения, которые я сделал в море.

Когда корабль находился в море в нескольких милях от входа в Ла-Плату, а затем против берегов северной Патагонии, нас несколько раз окружали насекомые. Как-то вечером, когда мы были милях в десяти от залива Сан-Блас, воздух, насколько хватало глаз, заполнило огромное множество бабочек, летавших роями или стаями. Даже через подзорную трубу нельзя было найти места, где бы не было видно бабочек. Матросы кричали, что «идет снег из бабочек», и явление это именно так и выглядело. Тут было несколько видов, но в основном бабочки принадлежали к форме, очень сходной с английской Colias edusa [160], но не тождественной ей.