просьбы. Помню, как однажды она заступила на смену после очередной ссоры со свекровью и буквально метала молнии. В обед она должна была кормить пациентов, в том числе и милую старушку из восьмой палаты, которая поступила с переломом шейки бедра. Женщина вела себя более или менее адекватно, хотя и немного инфантильно. Больничную еду она, конечно, восприняла с трудом, но вот фруктовое желе, которое дают на десерт, ей понравилось, и она согласилась съесть обед только ради него. Ирен проследила за тем, чтобы женщина съела весь обед без остатка, а потом демонстративно выбросила десерт в мусор. Старушка заплакала от отчаяния и бессилия, так как до мусорной корзины ей, конечно, было не дотянуться. Вроде бы ничего ужасного не произошло, но эта женщина ничего плохого никому не сделала. Обычно пациенты осыпают санитаров проклятиями и без конца требуют от них чего-то, а она просто хотела фруктового желе.

Примерно через год после того, как мы стали проводить время вместе, в больницу поступает свекровь Ирен. Престарелая леди, как это часто водится, неудачно упала в душе.

– У тебя есть шанс решить все проблемы, – шучу я, узнав эту новость.

– Не говори глупости, она в другом отделении, – шипит Ирен и уходит куда-то, но уже на следующий день я вижу фамилию Лайдольф в списке новых пациентов.

Не знаю, как она это провернула, но женщину переводят именно в наше отделение. К ней тут же приезжает сын. Казалось бы, этот человек сейчас устроит разнос из-за того, что за его матерью недостаточно хорошо ухаживают, но вместо этого он скандалит с женой. Каждый день он появляется в больнице, но не навещает мать, а зажимает Ирен в коридоре и что-то ей втолковывает. Настоящий сериал в режиме реального времени. Однажды он на глазах у всех со всей силы сдавливает жене руку, но, заметив устремленные на себя взгляды, тут же отпускает ее и покидает больницу со словами:

– Я больше не приеду.

Через пару дней я вижу, как Ирен приносит родственнице какие-то бумаги на подпись, а потом женщину неожиданно выписывают. Если честно, я ожидала, что она отправится в маленькое здание по соседству с пятым корпусом, но ее отправляют домой. Умирает старуха только через месяц от каких-то осложнений. Поначалу кажется, что «проклятие пало» и все несчастья Ирен позади. Теперь муж снова встречает ее после работы, а она больше не боится улыбаться в его присутствии. Однако вскоре Ирен снова начинает носить не по погоде теплые кофты с длинными рукавами.

Наш тайный бизнес процветает. Теперь для всех мы «неразлучная троица». Пожалуй, мне нравится такое название. Вальтрауд и Ирен – те люди, с кем я могу поделиться чем угодно. С ними можно пошутить на вроде бы несмешные темы, можно пожаловаться на ребенка или на мать, можно прямо посреди ночи позвонить любой из них или даже нагрянуть к ним домой. Такое иногда случается. А у вас есть такие подруги? Есть те, к кому можно заявиться среди ночи и с кем можно закопать труп, как в каком-нибудь кино? Если нет, то вам не понять, какая это была дружба и что она значила для нас. Ваш супруг поможет вам спрятать тело? Серьезно? И даже не сообщит об этом в полицию? Не стоит проверять, не то придется разводиться, уже будучи в тюрьме.

Поначалу мы помогаем только безнадежным пациентам, которые умоляют о смерти, но потом отправляем на тот свет и тех, за кого просили родственники, или тех, кто уже не может ни о чем попросить. Наверное, в какой-то миг мы начинаем вести себя не очень осторожно. Одна из пациенток замечает, как Вальтрауд прячет в карман халата использованную ампулу.

Эту пожилую женщину привезли совсем недавно, и она без конца третирует санитарок и медсестер. Когда дама в очередной раз требует что-то вроде новой подушки, Вальтрауд с плохо скрываемым раздражением интересуется, не нужно ли ей чего-то еще.

– Придумаю, позову. Тебе никто слова не давал, – резко отвечает женщина. – Будешь нерасторопной, расскажу всем, как ты лекарства воруешь, наркоманка чертова.

– Что? – Вальтрауд так поражена, что не может скрыть эмоций.

– В кармане у тебя что? Вот то-то и оно! Я видела, как ты ампулы прячешь, а потом соседку мою увезли куда-то. Плохо ей стало из-за того, что ты ее лекарства воровала. Молись теперь, чтобы она жива осталась…

– Успокойтесь и не говорите ерунды! Подушку сейчас принесу, – обрывает ее Вальтрауд.

Соседку той женщины утром увезли в морг, так что еще хуже ей бы уже не стало. А вот следы морфина в теле умершей вполне могли найтись. Вечером Вальтрауд, Ирен и я собираемся вместе и пытаемся придумать, что делать. Вальтрауд предлагает затаиться на время, уволиться, а потом встретиться в другой больнице. Но Ирен говорит, что нужно сначала «решить проблему», а потом уже думать о том, как действовать дальше.

– Ей же никто не поверит. Кто слушает стариков? – говорю я, не особо веря собственным словам.

– Конечно, никто не будет их слушать, но проверку учинить будут обязаны, – зло усмехается Ирен и закуривает сигарету.

Мы сидим в баре неподалеку от больницы, и компания за соседним столиком неодобрительно на нас поглядывает, а один даже карикатурно изображает удушье. Учитывая, что парень за тем столиком тоже курит, все это выглядит особенно неприятно.

Наблюдательная старуха умирает ближе к утру. Наверное, это поворотный момент: до сих пор казалось, мы помогаем пациентам или родственникам сварливых стариков, делаем что-то хорошее, но после этой смерти становится понятно – мы просто убиваем всех, кто нам не нравится.

В один из дней я захожу на склад, чтобы взять для Ирен ампулу с морфином, но едва я открываю шкаф с подотчетными препаратами, как на мое плечо ложится чья-то тяжелая рука. Я вскрикиваю от ужаса.

– Руководство затеяло проверку, так что дальше без морфина, девочки, – с жутким акцентом произносит Стефания Мейер, которая давно пытается подкараулить одну из нас на складе. 

* * *

– И не забудь принести мне бумагу, грязная толстуха. Я напишу жалобу на тебя и на твоих подруг, – заявляет пациентка, которую только утром привезли после обширного инфаркта.

Не знаю, в чем суть дела. Я захожу в ту самую минуту, когда женщина произносит эти слова. Лицо Стефании каменеет. Она берется за ручку двери и, уже уходя, поворачивается и говорит мне:

– Проверь, не прописано ли пациентке водолечение.

Я бросаю испуганный взгляд на больную и киваю. Сегодня ночью Вальтрауд и Ирен не работают, поэтому «процедуру» должны будем провести мы со