Впрочем, кто его знает. Судя по тому, как усердно Мордолиз рылся в тряпье и вытаскивал снаряжение, София вряд ли успеет переварить тот кусок вяленого мяса, прежде чем навалятся новые проблемы. Единственное, что могло ее воодушевить в нынешнем плачевном состоянии, – это надежда на хороший завтрак, а то, чем питается демон, не вызывало у Софии никакого аппетита. Однако ее рот все же наполнился слюной и в желудке заурчало; необходимо есть, даже если не чувствуешь голода.

По крайней мере, демон был так занят подготовкой к выходу из палатки, что не следил за ее упражнениями с ночным горшком, прежде часто служившим для них яблоком раздора. София решила, что это благоприятный знак. Какое прекрасное начало новой жизни!

Пока что эта новая жизнь выглядела еще печальней, чем прежняя.

Стоило Чи Хён предположить, что начался последний рассвет в ее дурацкой жизни, как она тут же заметила свежую кровь на простыне, с которой только что поднялась.

Она провела пальцами между ног, надеясь, что это всего лишь открылась одна из многочисленных ран, полученных… Ну что за вашу мать! Далекие сигналы горнов, близкие звуки рога и становящиеся с каждой минутой все более встревоженными голоса телохранителей рядом с палаткой – никогда еще месячные не начинались у нее под такую музыку. Нужно выйти наружу и узнать, что там за веселая кутерьма.

Вместо того чтобы найти в загроможденной всевозможным хламом палатке сундук с дамскими платками, она оторвала полосу уже измятой простыни, сложила ее нужным образом, укрепила самодельное приспособление между ног и, отыскав наконец чистые панталоны, принялась натягивать их.

Ко всем прочим удовольствиям, все это приходилось проделывать одной рукой, так что белье зацепилось за колено и…

– Не хотелось бы прерывать ваш сладкий сон, мой уставший генерал, но боюсь, что… О черт, простите!

Как только Хортрэп вошел в палатку и увидел, чем занята Чи Хён, его безразличный, по обыкновению, тенор сорвался на визг, колдун отвернулся и прикрыл глаза рукой в запоздалом раскаянии. Она быстро натянула панталоны, не в силах от ярости произнести ни слова. Неловкая пауза затянулась, так что Чи Хён решила отвернуться и нацепить доспехи. Если и могло случиться что-то хуже, чем не вовремя начавшиеся месячные, то это появление Хортрэпа.

– Я… ммм… никогда бы не посмел… – снова попытался заговорить он.

– Хортрэп, мать твою, я ведь предупреждала, чтобы ты не приходил сюда больше! – Чи Хён взбесило то, что он едва не довел ее до слез после всех вчерашних потерь. – Ты вляпался в дерьмо, Хортрэп, и на этот раз основательно.

– Да, конечно, я понимаю, – ответил Хортрэп все еще не своим голосом. – Но возможно, вы захотите сначала полюбоваться на Таоанский полк, приближающийся к нашему лагерю. Очевидно, ваш отец и его добрый друг полковник Ждун решили отклонить предложение насчет совместного выступления против Цепи.

– Я бы ни за что не догадалась сама по звукам горна, что становятся ближе с каждой секундой, – проворчала Чи Хён, пытаясь в полторы руки застегнуть пряжку ремня с ножнами. – Что бы я без тебя делала, Хортрэп?

– Не осмелюсь даже предположить, – ответил он, внезапно шагнув к ней и протянув руку к ее талии. – Позвольте, я помогу вам.

– Назад, засранец! – Чи Хён ткнула двумя здоровыми пальцами левой руки ему в лицо. – Тебе так хочется умереть именно сегодня утром?

– На самом деле я этого не планировал, но мой распорядок дня еще не составлен, так что…

– Еще раз забудешь приказ своего генерала, решето из тебя сделаю!

Чи Хён ужасно скучала по своей телохранительнице Сасамасо, вместе с другими солдатами проглоченной Вратами у Языка Жаворонка, и оплакивала ее как лучшую подругу… Вот и теперь невольно снова вспомнила о ней, потому что кавалересса, услышав, что генерал повысила голос, вихрем ворвалась бы сюда и расквасила уродливую физиономию Хортрэпа. Очевидно, остальные телохранители слишком привыкли к громким крикам, раздающимся из генеральской палатки в любое время дня и ночи.

– Прошу прощения, – начал оправдываться Хортрэп, – я просто хотел помочь.

– Если хочешь помочь, хренов паяц, подай мою трубку. – Чи Хён затянула ремнем ноющий живот. – Я всегда считала, что полковник Ждун осторожна, что твой контрабандист на таможне Непорочных островов. Какого демона она решила атаковать нас?

– Некоторые могли бы возразить, что это весьма разумное решение – напасть на загнанного в ловушку, утомленного сражением и уступающего числом врага, не дожидаясь, когда он восстановит силы. – Хортрэп взял со стола трубку с водяным фильтром из цветного стекла и передал генералу. – Возможно, она надеется, что вы сдадитесь без боя, и стоит вам двинуть кобальтовых навстречу таоанцам, она тотчас прекратит наступление.

– Значит, мой гребаный папочка дважды навешал мне лапши на уши, – проворчала Чи Хён.

Принцесса взяла здоровой рукой трубку и наклонилась к горевшей на столе свече. Раньше она старалась не курить по утрам, чтобы сохранить голову свежей на случай, если придется принимать важные решения. Но сейчас, когда полковник Ждун вместе с ее вторым отцом не оставили ей никакого выбора, можно наплевать на все с высокой башни. Даже боль в животе успокоилась. Хортрэп услужливо поднес огонь, она раскурила старую закопченную трубку и добавила:

– Значит, нам конец, если только Ждун не блефует.

– Если она не блефует, у меня есть идея, как сдержать ее с минимальными потерями, – заявил Хортрэп, как только Чи Хён наполнила легкие желанным дымом саама. – Но не думаю, что вам это понравится.

– Излагай.

Чи Хён поперхнулась дымом и закашлялась. Шум снаружи все нарастал, бледная совомышь шевельнула крыльями и перепорхнула ей на плечо, а Хортрэп осклабился в плотоядной усмешке:

– Как вам будет угодно, мой генерал.

Он оказался прав: ей совсем не понравилось. Пришедший в возбуждение Хортрэп сам признал, что это крайне рискованный гамбит, который никто ни разу не использовал со времен Века Чудес… И если даже старый психопат оценивает свою идею как рискованную, можно с уверенностью сказать, что на самом деле она просто чудовищно опасна.

Еще несколько дней назад Чи Хён не стала бы даже обсуждать этот план, как бы убедительно ни расписывал его Хортрэп. Но когда генерал вышла из палатки в слишком яркий, слишком холодный и слишком шумный день, когда увидела лица своих верных телохранителей и столпившихся позади солдат – растерянные, мрачные или напуганные, – она поняла, что другого выхода нет. Попавшая в капкан лиса должна что-то предпринять, чтобы вырваться на свободу. Бывает, даже приходится отгрызть себе лапу. Чи Хён лишь умоляла небеса, чтобы одной лапы оказалось достаточно.

– Не трогай его руками.

Это не те слова, от которых хочется проснуться, особенно если спишь в палатке паши Дигглби. Но лучше уж так, чем если бы он промолчал, когда Пурна решила отбросить с лица выбившуюся прядь волос – или что это было на самом деле? – и услышала его голос, а точнее, обратила внимание на тон. Она подчинилась приказу, даже не открывая глаз. Пение рогов и крики, нахлынувшие на Пурну, как только она пришла в сознание, отступили на задний план, когда чьи-то крошечные лапки пробежали по ее лбу. Тонкая, как травинка, конечность забралась в ноздрю – хотелось верить, что непреднамеренно, – а остальные угрожающе замерли, как и само существо, которому они принадлежали. Пурна задержала дыхание, но не могла остановить бешено бьющееся сердце и, что еще хуже, справиться с желанием чихнуть. Она воображала себя хладнокровным ветераном, испытавшим сотни опасностей, но сейчас была способна думать лишь о том, чтобы прогнать, прогнать, прогнать эту тварь как можно скорее. Затем лицо Пурны сморщилось в предчувствии неизбежного чиха, шершавые мохнатые лапки крепче вжались в ее кожу, и…