исход. А возможная правда сведет его к нулю, уничтожит всякую вероятность его существования. И с этим уже ничего нельзя будет поделать.

Но я слишком долго жила в иллюзиях. Пора уже наконец очнуться.

– Между тобой и, – спотыкаюсь на неприятном имени, – Сашей Астаховой что-нибудь есть?

Слегка приподнимаю голову, и опять проваливаюсь в обволакивающая мглу любимых глаз. Взгляд Пеплова такой острый, что у меня невольно начинает жечь роговицу, будто я на солнце без очков смотрю.

Только бы у них с Астаховой ничего не было… Только бы ничего не было… Господи, пожалуйста!

– «Что-нибудь» – это не совсем конкретная категория, – голос Антона звучит странно. Вроде по обыкновению сухо, но в то же время я не могу не улавливать нотки напряжения, звенящие в нем. – Полагаю, тебя интересует, сплю ли я с ней?

Коротко киваю в знак согласия. Да, именно это меня интересует. На слова уже банально нет сил. Чувствую, что мои перетянутые нервы вот-вот порвутся, а выдержка, которую я всеми силами не отпускаю, того и гляди осыпется в крошево.

– Да, сплю, – следует по обыкновению лаконичный ответ.

Всего лишь два слова.

Такие простые и вместе с тем такие сложные. А еще беспощадные и жесткие. Попадающие прямо в сердце. Разящие почти насмерть.

Хотя уж лучше бы без «почти». Уж лучше бы навсегда и бесповоротно. Потому что, честно говоря, я не знаю, как мне с этими словами дальше жить.

Понимаю, что после такого мне следует встать и уйти, громко хлопнув дверью. Проявить наконец характер, которого в общении с Антоном мне так не достает.

Но я не могу.

Просто физически не могу пошевелиться.

– Почему?  – мой вопрос жалким всхлипом прорезает болезненную тишину. – Почему, Антон?

Глаза затягиваются плотной пеленой слез, а голос срывается на рыдания. Я знаю, что выгляжу жалко. Знаю, что недостойна уважения, но по-другому просто не могу. Чувства, которые я так долго держала в себе, прорывной волной изливаются наружу. Я больше не в силах притворяться, не в силах молчать… Да и какой теперь в этом смысл? Все равно непоправимое уже произошло.

– Камила, прошу, давай без истерик, – предостерегает Антон, но я впервые в жизни не реагирую на его слова.

Пускай думает обо мне все, что хочет. Вряд ли мое поведение может что-то усугубить.

– Почему ты меня не подпускаешь?! Почему всегда держишь эту отвратительную дистанцию между нами?! – я поднимаю на него заплаканные глаза. – Ведь тебе тоже было хорошо со мной! Не лги! Не лги, что не было!

– Я не собираюсь этого отрицать, но…

– Антон, пожалуйста! У меня тоже есть душа! За что ты так со мной? – не даю ему договорить. – Ведь я люблю тебя! Очень люблю…

– Потому что я купил твою любовь, Камила! – он взрывается. Скидывает вечную маску безразличия и наконец обнажает свои истинные эмоции. – За деньги, блядь, понимаешь? За шмотки, за цацки, за сраную шелуху, которая на деле ни хуя не стоит! Вот, что тебе во мне нравится! Вот, что ты любишь на самом деле!

Я пораженно замираю не в силах поверить в услышанное.

Нет. Этого не может быть. Просто не может быть, чтоб Антон всерьез думал, что я с ним только из соображений меркантильности. Это же абсурд! Чистой воды безумие!

– Неправда! – в сердцах восклицаю я. – Возможно, я хотела этого вначале, но теперь-то все изменилось! Я готова отказаться от всех твоих подарков, от всех денег, которые ты мне даешь, чтобы доказать, как сильно ты заблуждаешься! Мне нужен только ты! Неважно какой – бедный или богатый… Я люблю тебя, и единственное, что мне действительно нужно, – это немного теплоты взамен!

Когда я это говорю, до мня вдруг доходит, какой глупой и ограниченной я все это время была. Если хотела серьезного к себе отношения, то давно нужно было отказаться от содержания Пеплова! Надо было съехать обратно в общагу и жить на заработные за секретарский труд деньги. Пускай это совсем немного, но на питание с проездом мне бы вполне хватило.

А так получается, что я вела себя как содержанка, но при этом ждала от Антона искренних и чистых чувств. Я могу сколько угодно оправдывать такой расклад своей наивностью и непониманием мужской психологии, но факт остается фактом: в глазах Пеплова я лишь симпатичная девушка, жадная до его денег и готовая ради них на все.

Какой ужас! Боже, какой же это ужас!

Глава 41

– Хватит, Камила! – Антон резко обрывает поток моих пылких речей. – Мне не нужна эта драма. Стресса и на работе хватает. Если ты готова продолжить наши отношения на тех же условиях, между нами все будет по-прежнему. Если для тебя это чересчур, я пойму и отпущу. Хоть мне совсем этого не хочется.

– На тех же условиях – это, когда ты держишь меня на расстоянии вытянутой руки и трахаешься с другими? – во мне пробуждается странная глухая злость.

– Это, когда я даю тебе то, чего хочешь ты, и взамен забираю то, чего хочу я, – гневно цедит Пеплов.

Венка на его лбу угрожающе пульсирует, а ладони сжаты в кулаки. Он зол, в этом можно не сомневаться. Вот я и добилась своего, вытащила его из скорлупы непроницаемости. Только почему-то мне от этого ничуть не легче.

– То есть мое тело? – подавляя очередной всхлип, уточняю я. – Тебя ведь во мне больше ничего не интересует?

– У нас. С тобой. Был. Договор, – с пузами чеканит Антон. Видно, что ему стоит больших усилий держать себя в руках. – В самом начале нашего знакомства ты сказала, что мужчины платят деньгами, а женщины красотой. Ты очень красивая, Камила. А я никогда не был с тобой жадным. Об эксклюзивности речи не было.

Сказать, что я обалдеваю, ничего не сказать. Неужели Пеплов это помнит? И не просто помнит, а почти что дословно цитирует мои слова, бездумно брошенные в день нашей первой встречи. Тогда я просто повторяла глупость, сказанную Оксанкой, и уж точно не отдавала себе отчета в том, как эта идиотская фраза повлияет на мою будущую жизнь.

– Нет-нет, все не так! – я заикаюсь от волнения и судорожно заламываю пальцы. – Ты неправильно все понял, Антон…

– Нет, Камила, я понял все правильно,