Все считали его безумным, и Арман вскоре сам смог убедиться в этом.

Иногда глаза этого странного человека становились блестящими, возбужденными, в них светилось неугасимое пламя безумия. Однако это длилось недолго и потом бесследно исчезало.

Он не был агрессивен и довольствовался малым. Жил он где-то на другом конце поселка, среди черных, которые трудились в соляных копях и ютились в ямах, закрытых ветками и травой.

Еврея звали Цви, он постоянно приставал к кому-нибудь из богатеньких с предложением отправиться на поиски засыпанного песком каравана, перевозившего огромные ценности. По его словам, карту он держал в голове и всем рассказывал, как легко можно оказаться богатым.

Его не слушали, смеялись над ним, иногда он получал тумаки, но частенько его одаривали и едой, которой хватало для поддержания жизни.

И вот однажды, когда Арман устроился в тени одинокой пальмы перекусить тем, что удалось заработать, к нему подсел этот Цви.

Арман подвинулся, не желая соприкасаться с его грязной и вонючей одеждой, хотя и одеждой-то эти тряпки назвать было трудно.

Арману показалось, что тот хочет получить дармовую закуску, а угощать кого бы то ни было ему очень не хотелось. Но еврей посидел малость молча, затем промолвил по-арабски:

– Эй, странник. Я давно тебя заприметил. Ты не тот, за кого себя выдаешь. Но не бойся, я тебя не выдам. И не прячь еду, меня она не интересует. Я сыт.

Арман стал яростно жестикулировать, мычать и таращить глаза, но Цви усмехнулся, губы его раздвинулись, показывая желтые большие зубы. Они сверкнули сквозь жесткие волосы усов. Высокий лоб был гладок и мудр.

– Не играй, странник. Ты меня прекрасно понимаешь и без жестов. Ты вовсе не немой, а просто заблудившийся тут руми, то есть француз. И не делай страшные глаза. Я это точно знаю. Я могу тебя заверить, что вообще много чего знаю, но прежде всего то, что люди недоверчивы и чванливы.

Арман с опаской наблюдал за оборванцем, не произнося ни слова. Ему никак не приходило в голову, почему он заинтересовал этого Цви.

– Не ломай голову, руми. Ты же знаешь, что я ищу помощников для моего предприятия, и ты знаешь, какого именно. Верно?

Арман не решался кивнуть в знак согласия и продолжал со страхом поглядывать на собеседника. А тот продолжал, не обращая внимания на его нежелание говорить:

– Мне почему-то кажется, что в тебе я могу найти сочувствующего моим попыткам разбогатеть. Это мне видно по твоим глазам и повадкам, руми. У тебя есть друг, и вместе мы могли бы добыть огромные богатства. Я предлагаю вам половину, а это очень много, руми. Соглашайся.

Арман понял, что этот проклятый еврей его раскусил и что молчать бесполезно. И он решился заговорить, но сказал пока совсем не то, что от него хотел бы услышать этот странный человек:

– Пошел к дьяволу! Чего пристал ко мне? У меня ничего нет для тебя. И я тебе не помощник. Никто не верит тебе, чего это я вдруг должен тебе поверить?

– Молодец, руми. Ты можешь сомневаться, не верить, но я-то знаю это в точности. И карта у меня в памяти. Я уже двадцать лет ношу ее в своей голове. Да, многие, если не все, мне не верят. Но это потому, что я беден и иногда на меня находит безумие. А оно оттого и находит, что мне не удается осуществить свою мечту. Я хочу разбогатеть. Это цель моей жизни с тех пор, как я увидел карту и узнал, что она показывает. И ты тоже мечтаешь о богатстве, да и кто об этом не мечтает. Так что решайся и бери с собой своего товарища. Мы за неделю станем богачами и уйдем из этой дыры с караваном добра. Ну?

– Это, конечно, интересно, Цви, но ты не можешь мне доказать, что говоришь правду. Вот в чем дело. Ведь никто в поселке тебе не верит.

– Это верно, руми. Но ведь никто не видел и Бога, однако все верят в него. Почему же мне нельзя поверить, а?

– Может быть, я просто в плену всеобщего неверия к тебе?

– Вот! Это ты верно заметил, руми! Я и сам понимаю, что при таком положении дел мне тут оставаться бесполезно. Я не найду здесь помощников. Надо бы перебираться в другое место, но именно это – самое удобное для моего предприятия. Соглашайся, руми! Половина тебе, и ты станешь богат и сможешь вернуться домой не с пустыми руками.

– Сам-то ты откуда? – спросил Арман, чтобы изменить русло их разговора и передохнуть от извергающегося на него словесного потока.

– Я-то? Мои предки переселились сюда из Испании, когда их выгнали с насиженных мест католики. Мой дед мне рассказывал о тогдашней жизни. Он-то и показал мне карту, которую ему продал один мусульманин еще в дни его молодости, когда тот только начинал трудиться у прадеда в лавке.

– Когда же приключилась эта история с погибшим караваном? – в недоумении спросил Арман.

– Очень давно, руми. Лет пятьсот назад, если не больше.

– Да через столько лет разве можно найти тот караван?! Это просто невероятно, да и бесполезно! – Арман уже мог кое-как говорить по-арабски, мешая слова с берберскими. Но Цви его отлично понимал. Он ответил:

– Ничего подобного, руми! В песках все сохраняется очень хорошо. Не только столетия, но и тысячелетия. Поверь мне, руми! Я точно говорю.

– Поверить в это просто невозможно. Да и как можно найти то место в песках, когда за это время сама местность сколько раз изменялась. Пески ведь не стоят на месте!

– Все верно, руми, но в этом случае все иначе. Караван засыпан бурей в таком приметном месте, что его легко найти. Приметы так четки, даже удивительно, что никто не удосужился поискать хорошенько.

– Откуда тебе это известно? Может, там уже ничего нет.

– Я тоже так вначале подумал, но потом, много лет спустя, я заплатил большие деньги звездочету, и он подтвердил, что никто не трогал тот караван. А карта совсем истлела, но я ее перерисовал, а потом так запомнил, что она мне просто оказалась ненужной.

– И все же я не верю, что погребенный песком караван можно отыскать. Да и где его искать?

– Совсем недалеко, руми. Я ведь не зря сюда притащился. Это самый близкий поселок от того места. Всего полтора дня пути на мехари. Ты понимаешь? Полтора дня – и мы у цели! А всего-то нужен нам мехари, ибо без него не прожить в пустыне. Колодец на расстоянии половины дня пути в один конец. Так что можно воду привозить через день и даже реже, а самим искать золото и грести его лопатой.

– Сказки все это, – тихо ответил Арман, но в душе его зашевелилось что-то, что заставило его бурно задышать и уже с большим интересом посмотреть на еврея.

Еврей вздохнул и замолчал, видимо, переживая очередную неудачу. Однако он не уходил, подметив изменение в голосе собеседника. А Арман прислушивался к своему состоянию и все больше понимал, что эта бредовая затея захватывает его в свои сказочные щупальца. Он сказал:

– Конечно, сказка, но интересная, как и все сказки, еврей.