Предложение Джонатана – это безумие. Мы не вместе. Не хочу быть девушкой, которая терпит измены, а если приму его назад, это будет сигналом, что об меня можно вытирать ноги. Что случится, если сказать «да»? Я приду домой однажды через десять лет и обнаружу Джонатана в постели с другой? Только тогда все будет хуже. Мы будем вместе жить. Мы будем женаты. У нас будут дети. Я не могу стать миссис Колтон. И к тому же я теперь с Адамом. Всего несколько недель, но у нас все совсем по-другому – и хорошо. С Джонатаном я себя чувствовала надоедливой, мне как будто приходилось выпрашивать кусочки его времени и внимания, а с Адамом я себя ощущаю особенной, желанной, важной – этим нужно наслаждаться. Я не хочу притворяться, скрывать свое путаное и скромное начало, и все такое. Это важно. Мне кажется, из отношений с Адамом – а наши отношения явно скоро станут официальными, так? – может что-то получиться.

Но будет неправильно просто отбрасывать больше двух лет с Джонатаном из-за нескольких недель веселья с Адамом. То, что я полюбила Джонатана, было самым весомым опытом в моей жизни. Он облажался, но он пытается все исправить. И, несмотря на то что я влюбляюсь в Адама, мне не хватает близости, которая была с Джонатаном: когда я понимала, кто из его коллег прислал имейл, по громкости стона; когда заранее знала, что он закажет в ресторане. Наверное, с Адамом тоже может быть так. Но это будет не то же самое. Он не будет Джонатаном.

Когда я звоню маме, я чувствую себя маленькой девочкой, тянущейся за спасительным одеялом. Ей не нравится Джонатан, и она всегда призывала меня наслаждаться тем, что я молода и свободна, поэтому я не предполагаю всерьез обсуждать с ней за и против. Просто пускай она скажет, что в итоге все сложится хорошо, как бы я ни поступила. Я хочу, чтобы она меня обманула. Телефон звонит и звонит, но в итоге переключается на голосовую почту. Раздается сигнал записи, и я впадаю в панику.

– Мама, Джонатан сделал мне предложение, перезвони, – выпаливаю я.

И вешаю трубку.

Я слышу, как стихает душ, и минуту спустя щелкает дверь ванной. Мокрые ноги Кэролайн шлепают по деревянным полам, когда она бредет по коридору. Она завернута в фиолетовое полотенце и не потрудилась оттереть со щек следы подводки.

– Я тут подумала и поняла, что ты не сможешь все рассказать без выпивки, – объявляет она и встает на цыпочки, чтобы достать с верхней полки бара бутылку водки. Она протягивает ее мне – ни бокала, ни тоника.

Мы садимся на диван, я откручиваю крышку и делаю один быстрый глоток, прежде чем объяснить, что произошло.

– Он ждал возле дома, извинился за то, что я чувствовала, за свое пренебрежение и за то, что изменил. Потом встал на колено и вытащил кольцо. И попросил выйти за него замуж.

– Твою мать, – Кэролайн берет у меня бутылку и пьет.

– Я обалдела и не знала, что сказать. Он ведь не мог стоять на коленях дольше, не знаю, десяти секунд? Казалось, вечность прошла. Я попросила его встать.

– Так ты ответила «нет»?

Я отпиваю еще и качаю головой:

– Нет. Я сказала, что мне нужно время, чтобы все обдумать.

– Но ты взяла кольцо. – Кэролайн тянется, берет коробочку и осматривает кольцо. – Ни хрена себе, какая роскошь.

Не буду отрицать. В моей ленте стали попадаться помолвки (уже, твою мать). Я не знаю, сколько стоит обычное помолвочное кольцо, но настолько выдающееся точно недешево.

– Я не хотела его принимать. Я пыталась отдать его назад, но Джонатан буквально отказался забирать. Сунул руки в карманы.

– Ого.

– У меня так тряслись пальцы, что я его чуть не уронила.

– Надень, дай я погляжу, – говорит Кэролайн, протягивая мне коробочку.

– Нет. Не могу. Я не сказала «да».

– И что?

– Если я надену кольцо, все будет слишком взаправду.

– Да ладно. Тебе что, даже не интересно, как оно смотрится?

Она выхватывает у меня коробочку и вытаскивает кольцо из бархатного гнезда. Когда она надевает его на мой вялый палец, у меня по позвоночнику пробегает холодок.

В прошлом году я нашла на полке в спальне Джонатана его университетский перстень. Темный, из полированного золота, покрытый черными надписями. Я надела его на большой палец, единственный, с которого оно не соскальзывало. Джонатан никогда прямо не давал разрешения его взять, но мне нравилось носить это кольцо; я наслаждалась тем, как весомо оно чувствуется на руке. Мне нравилось видеть, как оно мелькает над клавиатурой, когда я печатала на занятиях. Я чувствовала себя крутой, когда девочки, посмотрев на него пару раз, все-таки спрашивали.

– А, это просто университетское кольцо моего парня, – говорила я, стараясь, чтобы это прозвучало будто между прочим, хотя ощущения у меня были куда серьезнее.

То, что я носила его украшение, давало такое сказочное чувство связанности и взрослости. Через три недели я вырубилась на вечеринке, потеряла его и решила, что оно пропало. Джонатан, наверное, разозлился, хотя ничего и не сказал. Пару дней спустя оно обнаружилось у меня в постели, и я тут же его вернула. Мы больше о нем не говорили. Его украшения на мне были слишком символичны.

Но теперь у меня этот бриллиант. Кольцо немножко маловато, нужно повернуть и потянуть, чтобы его снять. Я убираю драгоценность в коробочку.

– Что будешь делать? – интересуется Кэролайн.

Я вываливаю все: что не могу позволить себе вернуться к Джонатану, хотя и скучаю по былому, но и Адам мне нравится. Сложно все это уложить в голове. Я плыла по течению и, когда проснулась сегодня утром, не знала, что принесет этот день.

Кэролайн поджимает губы.

– Ты любишь Джонатана?

Тот же вопрос мне задала на свадьбе миссис Колтон. Со временем ответить на него не стало проще.

– Любила. Правда любила. Может, и сейчас тоже. Не знаю, я…

Лицо у Кэролайн делается осуждающее. Когда Джонатан мной пренебрегал, она всегда говорила, что я заслуживаю лучшего. Хуже всего было в прошлом году, когда у нас с Джонатаном был непростой период. Он опять меня кинул, и Кэролайн его назвала «бойфрендом с семидесятипроцентной скидкой». Как будто я купила его на распродаже, потому что никто не хотел брать за полную цену. Я так и не смогла это забыть.

Я пытаюсь ей это объяснить.

– Я люблю в том смысле, что мы всегда неравнодушны к своей первой любви.

Она обдумывает сказанное.

– Но сейчас ты его не любишь, так?

– Я… – Ох. Ну почему это так сложно? – Я на него зла.

– Так и должно быть.

– Ох, поверь, я понимаю, что он мудак. Он облажался. Ну и что с того? Джонатан живой человек. Он бы не стал делать предложение, если бы не хотел провести со мной всю оставшуюся жизнь.

Кэролайн смотрит на меня в упор.