которую купил на аукционе «Кристи» в 1980 году за 70 тысяч долларов. Возможно, и другие покупатели икон Ханна, прочитав книгу Тетерятникова, в разочаровании и злости заперли их в чулан. Однако архивные документы свидетельствуют, что многие иконы Ханна поступили в Третьяковскую галерею и покинули ее стены как произведения XV–XVI веков.

В коллекции Ханна были иконы, которые со временем получили более поздние датировки, но были и те, что сохранили свою атрибуцию. Несколько икон со временем по разным причинам прошли лабораторные исследования, результаты которых не опровергли их датировку. Более того, в собрании Ханна были иконы, которые в наши дни находятся в уважаемых частных коллекциях, выставлялись в России на выставке шедевров древнерусской живописи в Музее изобразительных искусств им. А. С. Пушкина, а также те, что за крупные суммы были выкуплены российским правительством и подарены храмам России.

ГЛАВА 4. ПОСОЛ ДЖОЗЕФ ДЭВИС И ЕГО КОЛЛЕКЦИЯ: МИФЫ И РЕАЛЬНОСТЬ

Молодожены в зимней Москве. «Капиталистический государственный социализм». Трубадур кремлевского агитпропа? Политика обласкивания. Собрание «русских примитивов». Сказки Дэвиса. Из остатков «Антиквариата». Истории икон Дэвиса. Комната «Е». Новые датировки в Музее Чейзен: кто прав?

Джозеф Дэвис и его супруга Марджори приехали в СССР в январе 1937 года. Они поженились в 1935 году, и поездка в Москву на заре их супружеской жизни во многом была романтическим путешествием. Отношения между СССР и США в то время были прохладными, а их будущее – неопределенным. Предшественник Дэвиса, первый посол США в СССР Уильям Буллит не поладил со Сталиным. В мае 1936 года Буллит был отозван из Москвы и отправлен послом во Францию.

Тем временем неотвратимо надвигалась новая мировая бойня, и державы искали союзников. СССР нуждался в них как никто другой, мало кто из мировых лидеров хотел сотрудничать с коммунистами. Направление развития советско-американских отношений во многом зависело от нового посла США в Москве Джозефа Дэвиса, а точнее от его оценки экономического и военного потенциала СССР как возможного союзника и серьезности угроз Гитлера как вероятного врага США.

Прибыв в Москву, Дэвис, искренне ли или в интересах определенных политических и экономических кругов США, твердо и осознанно занял просоветскую позицию. Отправной точкой для восприятия СССР как возможного американского союзника в приближавшейся мировой войне стало теоретическое обоснование главного отличия между сталинским режимом и нацизмом: в то время как диктатура пролетариата, по заявлениям советских вождей, была лишь временной мерой, расовое господство немцев для Гитлера было конечной целью. Лучше вообще не жить, чем жить в мире победившего нацизма, убеждал Рузвельта Дэвис.

Теория была подкреплена фактами из советской действительности. Дэвис доказывал, что к концу 1930‐х годов СССР в своей социально-экономической политике во многом отступил от коммунистических принципов. В донесениях в Белый дом он описал феномен, который его современник Лев Троцкий именовал преданной революцией, а социолог Николай Тимашев позже назвал великим отступлением. Ослабление классового подхода в вопросах образования, избирательных прав, трудоустройства, усиление внимания государства к сфере товарного потребления и мерам материального поощрения, восстановление воинских званий в армии и ученых степеней в науке, укрепление социальных институтов брака и семьи – все это шло вразрез с идеями и практикой послереволюционного десятилетия и, по мнению Дэвиса, соответствовало нормам капиталистического общества. Дэвис определил советский строй как «капиталистический государственный социализм» (capitalistic state socialism), а это было уже не так страшно, как коммунизм или диктатура пролетариата.

Работа Дэвиса в Москве совпала с разгаром показательных судебных процессов и массовыми репрессиями 1937–1938 годов, поэтому, определяя свое отношение к СССР, Дэвис должен был определиться и с отношением к сталинскому террору. Вначале Дэвис объяснял репрессии борьбой за власть и столкновением личностей внутри советского руководства, но затем стал ярым защитником советской официальной позиции, представлявшей террор как необходимую и успешную операцию по уничтожению «пятой колонны» – внутренних врагов в СССР.

Политики и историки ругали и продолжают ругать Дэвиса за ложь и непрофессионализм юриста и дипломата, за то, что скрыл правду о сталинизме, за то, что хвалил Сталина. Обвинения Дэвиса в замалчивании правды имеют веские основания, однако Дэвис не был ни глупцом, ни слепцом. Он осознанно выбрал просоветскую позицию. Для Дэвиса главной угрозой всему миру в тот конкретный исторический момент был не сталинизм, а нацизм. Чтобы остановить Гитлера, по мнению Дэвиса, нужно было противопоставить оси «Берлин – Рим – Токио» союз между Лондоном, Москвой, Парижем и Вашингтоном. Разоблачение сталинизма могло подождать. Сначала нужно было разгромить Гитлера и его союзников. В интересах стратегического партнерства с СССР дипломат взял верх над юристом, «не заметившим» абсурдность судебных шоу над «врагами народа». Поэтому Дэвис яро убеждал соотечественников в том, что Сталин расправляется с действительными врагами, что, несмотря на террор, советская страна прочна и быстро наращивает экономическую и военную мощь. При этом Дэвис не был пешкой, разыгранной Сталиным, не был он и «трубадуром кремлевского агитпропа», как считают некоторые историки. Главная причина конформизма Дэвиса заключалась в собственных интересах США на пороге мировой войны, а точнее в том, как их понимали Дэвис и его босс в Белом доме. «Придет день, – писал Дэвис, – когда мировые демократии будут рады той силе, которую это (советское. – Е. О.) правительство может предоставить в случае, если фашистская военщина распоясается».

Личная двухчасовая беседа Дэвиса со Сталиным и грандиозный прощальный ужин и бал, которые наркомат иностранных дел СССР (НКИД) устроил 7 июня 1938 года в честь уезжавшей из СССР четы Дэвис, были самыми броскими, но не единственными знаками признания из оказанных им советским руководством. В советской истории произведения искусства не раз становились средством воздействия на влиятельных людей мира, «болевших» коллекционированием. Так, на рубеже 1920–1930‐х годов советское правительство разыграло козырную карту – шедевры Эрмитажа – при заключении сделки с нефтяным магнатом, одним из основателей Iraq Petroleum Company и страстным коллекционером Галустом Гюльбенкяном, который оказал практическую помощь в продвижении советской нефти на мировой рынок. Произведения искусства, которые чета Дэвис покупала при содействии членов советского правительства или получала в подарок, были частью политики обласкивания американских посланцев и авансирования просоветской дипломатии Дэвиса в Вашингтоне. Следует сказать, что по возвращении в США он оправдал надежды советского руководства.

До приезда в СССР супруги Дэвис имели мало представления о русском искусстве. Марджори интересовалась французским прикладным искусством, но, в отличие от жены, Дэвис не был коллекционером. Покупать антиквариат он начал лишь в Москве. Дэвисы вывезли из СССР три коллекции. Две из них, картины светской живописи советских и русских художников и иконы, с