Такого на его веку еще не случалось. Впервые за долгое время он растерялся, не зная, как это воспринимать. И просто застыл, словно впавшая в анабиоз рептилия. Ему хотелось закричать, что это гнусное предательство. Да только не было у Морока ни друзей, ни соратников, а значит предать его не могли в принципе. И тем не менее, даже когда его бросили в тюрьму, он не испытывал столь острого чувства досады. Вдвойне обидной от того, что он не мог явиться к бандитам и поклясться, что он тут ни при чем, и что его кто-то подставил.

Виновнику провокации предстояло за нее ответить. Но кто он? Ее мог устроить и какой-нибудь хитрый бандит, решивший наказать собратьев, и Мизгирь, захотевший втянуть чулымцев в свою войну с Мороком. И у тех, и у других мог отыскаться подрывник, и все они были знакомы с почерком вестника Смерти.

Ничтожные, подлые людишки! Вместо того, чтобы заявлять о себе, они прикрываются чужими заслугами и именем! Даже несмотря на то, что в Пропащем Краю оно не упоминалось аж четверть века.

Вот только надо ли тратить время, выясняя, кого наказывать? Морок что, следователь? Не лучше ли наказать их всех, дав понять, что настоящему вестнику Смерти не нужна взрывчатка?

Мстить по горячим следам, однако, не стоило. Нынешнее подставное убийство и подлинные не должны были выглядеть как кровавый след одного исполнителя, использовавшего разное оружие. Вдобавок Мороку требовалось не только оставить «правильные» трупы, но и доказать свою непричастность к сегодняшнему взрыву. А как сделать это максимально доходчиво? Этот вопрос тоже надо было хорошенько обмозговать.

Вестник Смерти не собирался возвращаться в убежище. Отсыпаясь, он потерял из виду стрельбанов. И раз его снова выгнали на тропу войны, перво-наперво надо было разыскать, где сегодня отсиживалась группа Мизгиря.

Не исключено, что пальба, которую Морок слышал спросонок, имела отношение к стрельбанам. Если Мизгирь снова вторгся в город, он бы тоже не прошел мимо конторы «святых». И тоже не остался бы там, только, в отличие от Морока, по другим причинам. А куда убитые горем стрельбаны могли отправиться дальше? Возможно, в уцелевший бар на этой же улице. Но туда их вряд ли впустили бы - Крапчатый с приятелями не брали в свою компанию посторонних. Что и могло завершиться перестрелкой.

Через полчаса вестник Смерти прятался в руинах по соседству с «Мазутным счастьем», глядел на брезжащий в бойницах свет керосиновых ламп (видимо, нынешние хозяева не жгли почем зря горючее для генератора) и прислушивался к тому, что происходит внутри.

Народу в баре было немного. Морок уловил голоса всего трех человек. Они говорили негромко и спокойно, видимо, обсуждая какие-то дела. Шум пьянки отсутствовал, что было странновато. Мороку казалось, что любой, кто бы ни хозяйничал в баре, должен был не просыхать. В том числе и с прагматической целью - чтобы зазря не пропало добро. Ведь если вскорости прилетят спасатели, они не станут эвакуировать запасы выпивки. И чем меньше ее останется в баре к их прилету, тем меньше будет досада, когда ее придется бросить.

Ни Мизгиря, ни Крапчатого среди говоривших не было. Эти три голоса Морок тоже не припоминал. Но прикинул, что если бы дверь открылась, он успел бы заскочить в бар и разделаться со всеми, прежде чем те опомнились бы. Правда, имелся риск, что эти трое бодрствовали, тогда как их приятели уже спали - время было за полночь. Впрочем, так или иначе вестник Смерти успеет слинять. Или - при выгодном раскладе, - добавить к трем мертвецам еще парочку.

И все же Мороку пришлось себя одернуть, ведь он пообещал себе никого не убивать этой ночью. Зато подглядывание в окна не нарушало его стратегию. И он решил выяснить, кому теперь принадлежит бар, потому что на чулымцев и вечно поддатых друзей Крапчатого эти люди не походили.

Но едва Морок покинул укрытие, как тут же юркнул обратно - дверь внезапно открылась и все трое говоривших вышли на крыльцо. В руках у них были те самые лампы, без которых в «Мазутном счастье» сразу стало темно. Помимо них троица несла оружие, а у одного было еще и ведро с торчащей из него палкой.

Осмотревшись, компания пересекла улицу и подошла к гаражу напротив. Одна створа его железных ворот сорвалась с петель, но вторая еще держалась. К ней и подошел человек с ведром. А двое других поставили лампы так, чтобы они освещали ворота, и разошлись в стороны, прикрывая товарища.

Палка, что торчала из ведра, была ручкой малярной кисти, а в самом ведре оказалась красная краска. Морок выяснил это, когда взявшийся за кисть человек начал рисовать на воротах. Что именно, тоже не представляло собой секрета. Маляр выводил большую и жирную «М». При этом он подглядывал в бумажку, где, очевидно, был написан образец.

Вестник Смерти снова заскрежетал зубами. С каким бы восторгом он подскочил к горе-художнику, выпотрошил его, а остаток «картины» дорисовал его кровью. Жаль, не получится - его товарищи пребывали настороже. Бросься Морок на них, и его пристрелят еще раньше, чем он перебежит улицу. Опять пришлось сдержаться, утешившись мыслью, что он распишется ножом на шкурах оскорбителей в скором будущем. И для этого Мороку не потребуется шпаргалка.

Вспышка ярости слегка помутила ему рассудок. И до него не сразу дошло, что в наблюдаемой им картине что-то не так. Он видел, как подделывают его автограф, но не видел поблизости трупов. А без них его знак стоил не больше, чем банковская печать на туалетной бумаге. Конечно, трупы могли лежать в «Мазутном счастье». Но зачем тогда «М» рисовали так далеко от них? Не уместнее было бы изобразить ее на двери бара? Разве только...

Когда вестника Смерти осенила плохая догадка, художник как раз закончил работу. Но в «Мазутное счастье» он и его приятели не вернулись. Погасив лампы, они забрали их и краску и торопливо скрылись во мраке. А Морок тем временем столь же поспешно удалялся в другую сторону. И лишь когда его от бара отделял целый квартал, тогда он отыскал укромный уголок, забился туда и, сжавшись в комок, заткнул ладонями уши.

А еще через пять минут «Мазутное счастье» взлетело на воздух, подорванное нешуточным зарядом взрывчатки. И пусть Морок был готов к потрясению, это не уберегло его от новой боли в ушах. Которая, однако, была наименьшей бедой из всех, что он пережил, и какие его еще ожидали...

- Что вообще за дела? Ты говорил, что Морок не пользуется «пушками» и взрывчаткой, - напомнил Чулым. Сам он этих слов от Мизгиря не слыхал, но стоящий рядом Культяпый закивал, подтверждая, что был тому свидетелем.

- Хорошо быть вегетарианцем, когда вокруг полно еды и стоит она недорого, - заметил на сей счет капитан. - Но во времена голодухи не до выпендрежа и приходится жрать все подряд. То же самое с Мороком. В прошлом он работал на могущественного покровителя, имея под рукой и подельников, и целый арсенал бесшумного оружия. А теперь ублюдок одинок и крайне стеснен в средствах, однако жажда убивать в нем не пропала. И он хватается за любое оружие. В первую очередь за самое жестокое и кровавое. Как видишь, покамест удача на его стороне.