Утром, когда папа отвозил меня на церемонию, я очень волновалась, но у боковой двери храма меня уже ждал Джейми. Мы прошли к группе особо важных гостей – мое место оказалось рядом с его бабушкой. В итоге я наблюдала за происходящим с первого ряда. Софи читала отрывки из Торы под мягкое мерцание ламп, Джейми и его мама стояли на биме, небольшой платформе, и смотрели на нее, а я чувствовала, как комнату заполняет радость, и ее было столько, что, казалось, можно потрогать.

– Я заняла тебе очередь, – говорю я Джейми, когда он подходит ко мне.

– Спасибо. Ох уж этот галстук, – бормочет он, скорчив рожицу. – Ужасно неудобно.

– Тебе идет.

– Но украшения для шеи нужно запретить.

Мне непривычно видеть его в официальной одежде. Отглаженная белая рубашка, красный галстук… Джейми очень красивый. Почти как мистер Дарси. Я вспоминаю Нолана и краснею. Этими размышлениями с ним делиться не стоит.

– Листовки… – Мне приходится откашляться. – Я принесла листовки.

– Точно. – Джейми поднимает на меня глаза. – Мама запретила их раздавать. Говорит, они отвлекут внимание от Софи, а это ее праздник, хотя момент-то самый подходящий и очень многое поставлено на кон. Я позже еще раз с ней поговорю. Она должна передумать.

– Твоя мама права, – возражаю я. – Помнишь, как ты говорил мне, что агитация в ид – плохая идея? Иногда надо просто праздновать.

– Но нельзя же их не раздать. Представляешь, сколько звонков поступит в кабинет Ньютона, если мы вручим листовку каждому в этом зале?

– Кто сказал, что мы не будем их раздавать? Твоя мама права, и напрямую в руки их совать не стоит, но мы же можем оставить листовки там, где люди сами смогут их найти, верно? Если, конечно, в храме такое разрешено…

– Можно оставить их у стола с напитками. – Джейми медленно расползается в улыбке. – И в туалетах, там очень широкие подоконники, идеально для листовок. Майя, ты гений.

– Не просто же так я твой политический сообщник.

Джейми обнимает меня. Мое тело словно током пронзает.

И когда он отстраняется, я вглядываюсь в его лицо, пытаясь понять…

Он тоже это почувствовал?

Но тут нас прерывают две девочки.

– Джейми! – кричит одна из них. На ней сарафан с цветочным узором. – Ты выглядишь очаровательно.

– Спасибо, Мэдди, – бормочет Джейми.

– Нет, серьезно. Я с трудом тебя узнала, – добавляет вторая.

– Андреа права. Тебе стоит сменить стиль, – кивает Мэдди. – Ходи везде и всегда в костюмах.

– Жаль только, никто не носит костюмы в повседневной жизни, – замечает Андреа.

– А ты начни! – советует Мэдди. – Если ты будешь носить костюм в школу и в торговый центр, как будто так и надо, возможно, остальные подтянутся тоже.

– Ладно… Это моя подруга Майя. – Джейми кивает в мою сторону.

– Привет! – улыбаюсь я.

Девочки оглядывают меня с головы до ног.

– Слушай, Джейми, – невозмутимо продолжает Мэдди, поворачиваясь к нему. – Ты видел, что надето на Элси? Красный с желтым! Но эти цвета не сочетаются.

– И белые колготки! Ужасно. Нужно сказать ей, – добавляет Андреа. – Именно так и поступают настоящие друзья. Нужно честно говорить, что мы думаем.

– Точно, – кивает Мэдди. – В такой ситуации я предпочла бы знать.

– Но даже если ей не идет ее платье, она ведь уже в нем пришла, – вмешиваюсь я. – Вы только расстроите ее.

– Иногда нужно быть жестоким во имя доброты, – поясняет Андреа.

– Верно подмечено, – торжественно подтверждает Мэдди.

Девочки прощаются и спешат прочь.

– Жесть, – говорю я, глядя им вслед. – Я только что в красках вспомнила, насколько эпически паршиво было в средней школе.

– Я бы ни за какие деньги туда не вернулся, – кивает Джейми.

Мы кладем на тарелки бейглы, мягкий сыр и фрукты. Мэдди и Андреа разговаривают с какой-то девочкой в красном платье и желтой кофте. Она улыбается, значит, до главного дело пока не дошло. Бедная Элси.

– Давай сейчас разложим листовки? – предлагает Джейми, когда наши тарелки пустеют. – К вечеринке я напечатаю новые.

Решено: мы разделимся и будем властвовать. Я положу стопку листовок на круглые столики у библиотеки, а Джейми убедит охранников разрешить ему оставить несколько штук на стойке регистрации. Еще стопку я оставлю в дамском туалете. Воплотив задуманное в жизнь, мы встречаемся в коридоре. За углом – банкетный зал. Оттуда доносятся музыка и разговоры.

Когда я подхожу, Джейми стоит ко мне спиной и фотографирует плакат. Подойдя ближе, я вижу на нем раввина – Якоба Ротшильда – и цитату. «Нам не стоит просто стоять и с тревогой смотреть на то, как растет и ширится расовая ненависть, которая угрожает Югу».

– Он сказал это в 1948 году, больше полувека назад, – говорю я, остановившись рядом с Джейми.

– Ага…

– Поверить не могу. – Я качаю головой. – Какая-то часть меня считает, что, если достаточно долго трудиться и достаточно упорно сопротивляться, мы получим свое «долго и счастливо», но…

– Понимаю, – кивает Джейми. – Перемены – процесс медленный. Даже слишком медленный, если честно. Но разве у нас есть выбор? Нельзя же сидеть и ничего не делать. Нужно бороться изо всех сил, если мы хотим перемен.

Я разглядываю его профиль. Никогда раньше я не думала, что хочу перемен и готова за них бороться: обычно все как-то наоборот. Перемены всегда выбивают меня из колеи. Но этим летом их столько, что это напоминает цунами: волна за волной, – пока не начинает казаться, будто ничего уже и не осталось, все смыло. И все же сейчас я смотрю на Джейми и улыбаюсь. Он прав. Иногда перемены – к лучшему.

Из храма мы выходим через боковую дверь. Тут так тихо и спокойно. С парковки открывается прекрасный вид. Пробки и толпы иногда заставляют меня забыть, насколько на самом деле красива Атланта. Небоскребы, зеленые деревья на горизонте, теплые лучи солнца, касающиеся нашей кожи. Я присаживаюсь на багажник Альфи. Джейми запрыгивает туда же и садится рядом: наши колени то и дело соприкасаются. Минуту мы сидим в уютной тишине.

Потом Джейми достает телефон и начинает нажимать на кнопки.

– Плакат выкладываешь?

– Ага. – Он поднимает глаза и улыбается. – Приобщаюсь к достижениям современного мира.

– Современный мир рад тебе.

– Спасибо, что приняла запрос. Теперь у меня двое подписчиков.

– Продолжай выкладывать фотографии, и у тебя их будет столько же, сколько у меня!

– Пятнадцать?

– Именно. Правильное целеполагание! – усмехаюсь я. – Но если серьезно, поверить не могу, что ты выложил тот дурацкий снимок, который сделал после нашей встречи с Россумом.

– Ты на нем такая милая!

– Фу, – морщусь я. – Я выгляжу безумной фанаткой.

– Не могу тебя осуждать. Это же был Россум!

– Тоже верно, – киваю я. – После всего плохого, с чем нам пришлось столкнуться, здорово было наконец встретить человека, ради которого все это затевалось.

– Я рад, что тебе он понравился. И спасибо, что пришла на бат-мицву.

– Ни за что бы не пропустила такую возможность, – говорю я. – Хотя подружки Софи, конечно… своеобразные.

– О да! Мэдди из них самая… своеобразная.

– Я тебе уже говорила: она влюблена в тебя, вот и все.

– Нет, – быстро возражает Джейми. – Она такая всегда.

– Уж поверь. Я всегда распознаю влюбленность.

Джейми краснеет. Я толкаю его плечом и смеюсь. Он такой милый, но даже не подозревает об этом.

– У меня после средней школы травма, – говорит он. – Думаю, именно поэтому мне даже находиться рядом с детьми этого возраста страшно.

– Вряд ли на этом свете есть человек, вспоминающий среднюю школу с нежностью.

– Софи. Возможно. Она дружит абсолютно со всеми.

– Ничего себе!

– Она бесстрашная. Не беспокоится о том, что о ней думают другие.

– Прямая противоположность тому, какой была я.

– Шутишь? Это ведь ты забиралась на крутящуюся штуку в «Прыжке» и делала на ней трюки, которым Цирк дю Солей позавидует. Половина детей на площадке собиралась на тебя посмотреть.

– Да перестань! Не было такого!

– Было. Думаю, у мамы даже чек на телефоне найдется. Было очень здорово.

– Ладно. Но все это я вытворяла в пять лет… в средней школе все иначе. Там было ужасно. Знаешь, бывают такие йогурты в пластиковых пакетиках, которые нужно выдавливать, чтобы съесть? Мама положила