бросилась в глаза. Бабушка стала совсем колобком и начала по-деревенски повязывать белую косынку на голову, а дедушка сбрил волосы, отрастил седую бороду и обзавелся тростью: с зимы у него болит нога.

Когда мы зашли в дом, я сразу услышала, как сурово и строго отсчитывают минуты старые напольные часы, и почувствовала тепло, которое висит в воздухе, когда весь день на кухне что-то пекли. Было 01:15, ночь, а у бабушки на столе все теплое…

– Как я рад хорошей домашней еде! – сказал папа.

Не могла не добавить, впечатленная тем пригородным кафе:

– А я – санитарии.

За столом у меня слипались глаза. Бабушка обняла меня за плечи и повела в комнату. По лестнице мы поднимались под приглушенные голоса папы и дедушки, которые, как и всегда, остались в столовой пить кофе, курить и разговаривать.

Распустив волосы, я босиком ходила в банном халате по комнате – распаковывала вещи. Бабушка помогала и попутно расспрашивала о родителях, сестрах, новостях.

– Мать все работает?

– Работает.

– Вот зачем, интересно? Муж умница, зарабатывает, ректором стал! А ее вечно дома нет. Она и не готовит, наверное, вон какая ты худенькая!

– Самореализация, бабушка, это очень важно в наши дни.

– Ух, умная какая нашлась. Слова-то какие знаешь – «самореализация».

Бабушка у меня славная ворчунья. Отражается еще то, что всю жизнь она проработала в школе.

Я села в кресло напротив туалетного столика.

– Как в детстве, пожалуйста, – зевнув, деловито попросила я бабушку и протянула ей расческу.

Бабушка улыбнулась и поцеловала меня в макушку. Красные и распухшие от работы по дому и огороду пальцы стали перебирать длинные пряди моих волос. «Как пшено, как пшено!» – приговаривала бабушка, потом стала расчесывать. Разнеженная, слушая, как она тихо напевает:

Целую ночь соловей нам насвистывал,

Город молчал, и молчали дома.

Белой акации гроздья душистые

Ночь напролет нас сводили с ума, —

я задремала. Бабушка помогла мне перебраться в кровать, укрыла и, потушив свет, вышла.

Спалось сладко.

На следующее утро я обнаружила в столовой завтрак и свежую черешню.

Как только я налила кофе, из своей комнаты бодро спустился папа, сразу следом за ним в столовой появились уже давно проснувшиеся и занятые по дому бабушка и дедушка. Дедушка звонко поцеловал меня в лоб и потрепал нерасчесанные волосы. Бабушка села напротив меня и сказала: «Маша! Что это такое?! Что за колесо?! Ну-ка, немедленно выпрямись!» Я улыбнулась: бабушка-ворчунья.

Взрослые разговаривали о доме; я в это время уже покончила с яичницей и перешла на черешню со сгущенкой; хотела побыстрее все доесть и убежать на море, но разговор повернулся интересной стороной.

– Так когда, говоришь, должен приехать твой друг? – спросила бабушка.

Говорили о тех самых Ма́ковских.

– Точно не уверен, но Дима, кажется, упоминал одиннадцатое июня, – ответил папа, отпивая кофе.

– Ну что значит это твое «не уверен»! Как я, по-твоему, буду гостей встречать? У меня все должно быть готово строго к дате приезда! «Кажется»! Надо же!..

– Мама, не волнуйся, – поморщился папа, – я сейчас же позвоню ему, если хочешь. Вот даже телефон уже достаю.

– Хочу, но позвонишь, когда закончим есть. Даже не доставай при мне этот телефон! За столом мы общаемся!

Я скрыла улыбку – очень уж послушно папа убрал в карман телефон. Как бы мне так научиться уговаривать его не отвлекаться за столом?

– Что там с Сашкой? Неужели женится? – спросил дедушка.

– А кто такой Саша? – вставила я, жуя черешню.

Бабушка покачала головой:

– Прожуй сначала, а потом говори.

– Так кто это?

– Да сын Димкин, ну друга моего студенческого, – ответил папа. – И да, женится, насколько я знаю. Ее зовут Элизабет.

– Англичанка или американка? – удивился дедушка.

– Англичанка. Они познакомились, когда Сашка по обмену в Оксфорде учился. У нее русская мама, она свободно говорит по-нашему. Я видел ее пару раз. На вид хорошенькая. Больше ничего не могу сказать.

– Какой Сашка взрослый уже, – вздохнула бабушка – а ведь старше Маши всего… на сколько? Лет на восемь? Как время идет! Наверное, красавец вырос. Ты помнишь его, Маша?

Я покачала головой:

– А должна?

– Вы пересекались пару раз, ты еще маленькой была, – сказал папа. – Как ей помнить, мама? Не удивлюсь, если и он ее не вспомнит, когда приедет. Его, может, только Таня и помнит, хотя они мало играли вместе.

Сразу же посчитала в уме и расстроилась: ему двадцать три года. Когда мама упомянула о сыне папиного друга, который тоже приедет, я подумала, что он мой ровесник. Уже навоображала себе что-то такое… Жалко, конечно! Еще и жених чей-то.

P. S. Гости приедут 12 июня.

– Ты не дождешься их? – спросил дедушка папу.

– Не могу, работа. И спасибо, что разрешили им у вас остановиться. Я Димке многим обязан. Предложить им жилье на то время, пока он здесь, мне показалось меньшим, что я могу.

– Ну о чем ты говоришь! – деловито сказала бабушка.

Папу мы проводили. Мое лето начинается.

Июнь, 9

Скука, скука, скука… Даже влюбиться не в кого. Вообще, конечно, в школе миллион мальчишек. Но толку-то? Ни один не цепляет. Простые, как пробки. Выглядят, кстати, примерно так же.

Я помню, как в седьмом классе мне нравился Коля Касаткин, он одевался в черное и ходил с синяками на скулах, они хорошо оттеняли цвет его глаз… Говорили, что он участвует в уличных драках. Я ему тоже нравилась. Он всегда внимательно оглядывал меня в коридоре. Правда, дальше этого никуда не продвинулось, но все же жизнь тогда казалась чуть ярче.

Когда мы с девочками разговаривали в раздевалке перед каникулами, выяснилось, что Куземина уже на свидания ходит, у Морозовой и Саниковой случились первые поцелуи. И когда они посмотрели на меня, ожидая ответных признаний, я смутилась и соврала, что не так давно один мальчик из нашей школы украл мой первый поцелуй, но называть его имя категорически отказалась.

Уже вру, докатилась…

Июнь, 10

10:00. Бабушка летает по этажам, как пчела, – готовит дом к приезду гостей. Я убежала к морю, чтобы не мешать.

Вода – чудо! Валяюсь на песчаном пляже уже несколько часов, подставляю свое бледное худое тело прогревающему солнцу. Раз в час ко мне, прихрамывая, наведывается дедушка, чтобы проверить, все ли у меня хорошо.

13:00. Только что приходила бабушка. Она принесла сладких персиков и этюдник.

– Займись рисованием, – говорит, – только практикой можно добиться хороших результатов.

– Может, чуть позже, бабушка. Я совсем разомлела.

– Все хорошо, Маша? Ты не сгорела еще? – она приложила руку к моей