Ках! Ках! – сухо защелкали «жандармы». Приподнявшись на локте, я посмотрел…

Я не новичок и на своем веку повидал многое. Еще больше слышал от серьезных людей.

Но «танец» Тигрицы в тот раз я увидел впервые…

Уложив меня на землю, она каким-то плавным, почти танцевальным, движением сместилась в противоположную сторону. Оба «нагана» уже были у нее в руках.

Полено из-под ног Даура крутилось на земле. А он сам, подняв стволы вверх, с веселой злостью и восхищением смотрел на крутящуюся волчком Тигрицу.

Ках! Еще одно полено выстрелило щепками, и Женька поднял ствол вверх.

Ках! Ках! К-р-р-р… Витька поднял руку и озадаченно покачал головой.

Ках! Ках!

– Все. Окончено. Вставайте, лейтенант.

Майор стоял рядом, и в его глазах прыгали бесенята. Он еле сдерживал улыбку.

– Ну как? Удалось кому-нибудь попасть в старшего лейтенанта?

– …

– Вот так. Поленья целые остались?

– Нет.

– Тогда у меня все. Можете быть свободны. Отдыхайте. Один день у нас еще есть.

Уже около деревни я догнал Тигрицу:

– Марина, можно вопрос?

– Да, пожалуйста.

– Я вот смотрю, у вас и Даура – «наганы». Почему?

– Я не знаю, почему Даур их использует, это у него спросить надо. А меня и учить начинали с ним, да и другие причины есть.

– Расскажите?

– Отчего ж… Во-первых, моя задача сейчас – ближнее огневое прикрытие вас обоих. На девчонку, да еще и в этих краях, никто внимания не обратит вовсе. Я для охраны клиента – пустое место. Так что могу близко подойти. Значит – дальнобойное оружие мне сейчас не нужно. Вполне и этого хватит.

– Это ясно. А еще?

– «Наган» надежен. Тяжел он, но «жандармы» полегче штатного «нагана» все-таки. Зато, если осечка, перезаряжать не надо.

– Так всего четырнадцать выстрелов у вас, потом-то еще труднее будет, «наган» так быстро не перезарядить.

– Так и в охране клиента не взвод, всего человек пять-шесть. Еще и останется.

– А еще что-то есть?

– Хм-м-м… Ну, вот «Брамит» (глушитель конструкции братьев Митиных) на «наган» приделать можно, а вот на другое оружие – уже нет. Разве что на винтовку. Но это – уже не мое оружие.

– А какое оружие ваше?

– Я еще «вальтер ПП» уважаю. Легкий он и маленький. Как раз по моей руке. И бой у него хороший и точный. Вот, пожалуй, и все.

– Вы говорите, дальнобойное оружие… Значит, есть и оно?

– Наверное. Это вам лучше у майора спросить, он план операции разрабатывал. Он опытный человек, наверняка и это тоже учел.

– Спросишь у него, как же… Такое впечатление, что он только вчера из берлоги вылез.

– Да, – Марина улыбнулась, – он такой. Всегда кажется, что ты что-то натворил, а он уже об этом знает. Потому и сердитый. Но он специалист хороший и преподаватель сильный. Вы спросите у него, он и вас чему-нибудь научить сможет. Он вообще строгий, но зазря не придирается.

– Так он что – инструктор?

– Нет. Он оперативник, но опыта у него много, с ним даже Корабельский советуется. Вот он и нас тоже готовит, ему генерал приказал.

Час от часу не легче. Генерал Корабельский был дядей суровым и властным. Характер имел тяжелый. Да и сидел весьма высоко. Пахомыч говорил как-то, что внимания Корабельского к себе лучше не привлекать, никогда не знаешь, чем это закончится. Вполне может и нехилыми звиздюлями. На резонный вопрос «За что?» Пахомыч, не менее резонно, ответил: «Он найдет». При всем при том невозможно было отрицать, что операции под руководством генерала всегда проходили как-то… красиво, что ли… Даже и слова не подобрать сразу. Голова у него варила неплохо. Так вот откуда свалились на нашу голову майор со спутниками!

После ужина в гости к майору отправился Перминов. С ним вместе увязался и Даур, этот настолько проникся Барсовой, что не мог упустить случая увидеть ее еще раз. Благо далеко ходить было не нужно – Пахомыч разместил майора со спутниками в соседнем доме, и нас разделял только забор. Вернулись они оба, когда уже темнело, и я сквозь сон слышал, как они о чем-то спорили на кухне.

Проснулся я утром и пошлепал босыми ногами на кухню – пить хотелось ужасно. Уже глотнув воды, я услышал сбоку какое-то восклицание. Повернулся и увидел Даура. Он, в трусах и майке, сидел около окна и всматривался куда-то.

– Ты чего там?

– Тсс! Иди сюда!

Я подошел ближе.

– Ты чего не спишь?

– Тихо ты! Смотри!

Я пригляделся.

Солнце еще не взошло, но уже было достаточно светло, чтобы разглядеть, куда он так пялился.

Во дворе дома напротив кружилась (?) – нет, даже и слова-то сразу не подобрать, как-то плавно перемещалась, почти летела над землей Марина. То прижималась к стене дома или вдруг пружинкой отлетала от нее. Огибала стволы деревьев, словно скользя по ним всем телом. Падала на колено, чтобы потом серой большой птицей метнуться в сторону и упасть на землю. Вот она, словно танцуя, прошлась почти вплотную к орешнику, и я вдруг вздрогнул, увидав изломанные, измочаленные его ветки. Танец этот завораживал и казался чем-то нереальным, почти сказочным. Клочья утреннего тумана, окутывавшие еще деревню, мешали рассмотреть все подробнее, но уже и то, что удавалось увидеть, было как-то по-необычному красиво.

– Как танцует! – покачал головой Даур. – Эх!

– Это же не танец, Даур. Это у нее тренировка такая, наверное?

– Не понимаешь ты! Танец – он всегда в душе! И по-разному себя проявляет. И так может, и иначе. Главное – чувствовать его! Тогда все красиво делать будешь – и ходить, и работать. И даже – воевать!

– Ну, ты сказал – воевать!

– Я вчера с ней долго говорил. Она простая совсем. Я думал – Тигрица, она совсем жесткая быть должна. Не женщина она – солдат. А она обычная совсем девушка, добрая даже. Кошку в доме подобрала и гладит, вычесывает ей шерсть. Даже странно, мы с ней об оружии говорим, про войну – а она кошку гладит. Показывает мне, как от ножа в драке уйти, как двигаться при стрельбе, – а я все вчерашнюю школьницу вижу…

– Надо же, не ожидал…

– Я тоже. А потом она повернулась как-то и вся как струнка вытянулась. Я и понял – может она всей душой, вот так, в танец уйти. В крови это у нее… Вот и ждал я, сидел, увидеть это хотел.

– Так она что – сказала тебе? Или ты так всю ночь просидел у окна?

– Нет. Она сказала, что по утрам всегда вот так учится. Сказала, пройдет операция – покажу. А я всю ночь вертелся, спал плохо. Думаю – должен я ее сейчас увидеть!

– Даур! Ты, часом, не того? Не влюбился?