Не поддержал и Дон. Здесь считали Михаила “своим” царем. А правительство в трудной ситуации взяло курс на улучшение отношений с казачеством. Михаил своим указом запретил впредь называть казаками разбойников, “чтобы прямым казакам, которые служат, бесчестья не было”. А на Дон было отправлено посольство. Вручило войсковое знамя и, несмотря на тяжелое положение страны, жалование — деньги, сукна, вино, хлеб, порох. Донцы вполне оценили такой жест. Каялись: “Много разорения причинено нашим воровством, а теперь Бог дал нам государя милостивого, так нам бы уже более не воровать, а преклониться к государю”. Прибыли сюда и священники, в городке Черкасске была построена первая на Дону часовня, что еще прочнее объединяло казаков с Российским государством общими православными традициями, общими ценностями и святынями. И Заруцкий получил твердый отказ.

Но в Астрахань явилось 560 чел. волжской рвани, собирались туда двигаться и разбойники, кочевавшие на севере. Царь и освященный собор послали к Заруцкому грамоты, обещая амнистию, если повинится и прекратит приготовления к войне. Хотя в его добрую волю мало верили, и не дожидаясь ответа (которого так и не последовало), весной 1614 г. стала собираться рать боярина Одоевского. Рать совершенно сборная, другой не было — ополчение поволжских городов. Например, от Курмыша требовалось 150 чел., от Свияжска — 23, от Чебоксар — 25. Со своими стругами и с оружием, какое есть: с пищалями, рогатинами, луками. Единственной боеспособной частью были стрельцы. Но этого оказалось достаточно. Одоевские выставил заслоны у Свияжска, чтобы к Заруцкому не прорвались шайки с севера, а потом начал продвигаться вниз во реке, попутно замиряя поволжские народы. И, надо сказать, без единого выстрела — мордва и черемисы охотно присягали царю, получая защиту от бандитов.

Заруцкий активизировал приготовления к войне. Но жители Астрахани, доведенные его бесчинствами до предела, узнав о приближении Одоевского, подняли восстание. Татары тут же отпали и изрубили назначенных к ним командиров. Заруцкого и “царицу” с 800 сторонниками осадили в кремле. На помощь астраханцам с Терека Головин выслал отряд стрельцов под командованием Хохлова. Получив информацию, что с двух сторон идут рати, Заруцкий вырвался из кремля и уплыл вверх по Волге, чтобы не встретиться с терцами. Хохлов прибыл 13 мая. А от Самары двигался авангард Одоевского, и Заруцкий повернул назад, попытавшись проскочить мимо Астрахани. Его заметили, горожане и терцы сели на струги, и на реке разыгрался бой. Кого побили, кого потопили, но часть прорвалась, уйдя в протоки дельты.

1 июня прибыл Одоевский с основными силами. Разослали разведчиков, караулили Заруцкого на Тереке, думая, что он ушел в море. Наконец, вычислили, что он перебрался на Яик. Туда послали отряд стрелецких голов Пальчикова и Онучина. Взяв проводников из яицких казаков, они отправились по еще необжитой реке, выслеживая беглецов. И нашли их на Медвежьем острове, где “воры” сооружали острожек. От пленного узнали, что они ищут лошадей, намереваясь переволочь струги в р. Самару и снова очутиться на Волге. Что их 600 чел., но многие ранены, и власть Заруцкого кончилась, всем заправляли атаманы Треня Ус и Верзига. По этим известиям Одоевский направил подмогу со стрелецким головой Баимом Голчиным. Воины окружили острог, и казаки без боя сдались, выдав Заруцкого и Мнишек.

Целовали крест Михаилу Федоровичу и получили прощение, а важных пленников отправили в Москву, причем в инструкции Баиму Голчину указывалось — если будет попытка освободить их, то “Маринку с выблядком и Ивашка Заруцкого побити до смерти, чтоб их воры живых не отбили”. По прибытии в столицу Заруцкого посадили на кол. Одновременно были повешены Лжедмитрий III Матюшка, изменник Федор Андронов и четырехлетний “воренок”. Жестоко? Может быть. Но время-то другое было. А после пережитого кошмара Смуты оставлять в живых претендента на престол, пусть и малолетнего, было слишком уж накладно. Мнишек вскоре умерла в тюрьме. Поляки потом утверждали, будто ее умертвили. Хотя это вряд ли. Русские послы приводили в ответ вполне достоверный аргумент: “Нам и надобно было, чтоб она была жива для обличения неправд ваших”. Она слишком много знала о подоплеке Лжедмитриев. И если кто-то действительно “помог” ей умереть, то уж конечно не русские.

Даже в контактах с другими государствами Россия вынуждена была себя ограничивать: дипломатия была в XVII в. делом очень дорогим. Послам полагалось везти массу подарков монарху, к которому они направлены, и от их стоимости зависел прием. Правда, принимающая страна потом должна была отдариваться на такую же сумму, но ведь это потом. А кроме официальных, надо было обмениваться неофициальными подарками, как бы от лица самого посла. В России, кстати, особой разницы не делалось, и полученные личные подарки дипломаты по возвращении сдавали в казну вместе с официальными, а награды по результатам посольства получали только от царя — иностранцы это тоже считали проявлением “московского рабства”. Хотя, если подумать, хорош тот посол, которого можно ублажить и расположить подарками.

Но после воцарения Романовых Посольскому приказу приходилось рассылать дипломатические миссии поочередно, когда наберутся меха или “отдарки” предыдущих посольств, чтобы стать подарками для следующих. И первым после неудачной попытки заключить мир с Польшей стало посольство в Турцию. Здесь русских приняли очень тепло, как союзников против общего врага, и был заключен договор о “дружбе и любви”. В 1614 г. посольство Степана Ушакова и Семена Саборотского поехало к германскому императору Матвею с извещением о восшествии на престол Михаила и просьбами о помощи и посредничества в примирении с поляками. Ведь Матвей пришел к власти в качестве вождя “антикатолической” партии — а Сигизмунд был союзником низложенного Рудольфа. Но в данном случае вышла ошибка. Император уже сменил курс, прижимал протестантов, так что и для него Сигизмунд выглядел естественным союзником. Русские ничего не добились.

Из западных держав самыми дальновидными оказались англичане. Они первыми направили к Михаилу Федоровичу своего посла и торгового агента Джона Мерика. Который Россию хорошо знал, долго жил здесь, а для более успешной деятельности даже тайно принял православие, русские звали его Иваном Ульяновым. Конечно, его главной задачей было разведать и оценить состояние государства, прочность нового царствования. Но с Мериком прибыли и пару десятков английских и шотландских офицеров наниматься на службу.

Обстановка в стране и вокруг нее оставалась сложной. Шведский Густав II Адольф, воюя с датчанами, захватил принадлежавший им Ревель. Причем по впечатлению голландских дипломатов Эстония “лишилась почти всех своих жителей” — хотя она принадлежала Швеции, и по ней передвигались только “свои” войска. Наемники погуляли. Но немецкую купеческую верхушку Ревеля король быстро успокоил и сделал своими сторонниками, даровав монополию торговли в Финском заливе. И пообещав, что путь в Россию через Неву будет закрыт раз и навсегда. Однако наступление Густава Адольфа в Норвегии и в Сконе (ныне юг Швеции — в то время в составе Дании) датчане остановили, поскольку их поддержало местное население, массами вступавшее в ополчение — оно знало, что в Швеции крестьянам живется намного тяжелее. В результате был заключен мир. Силы шведов высвободились против России.