Поймала хмурый взгляд Лаара, но отчитывать меня он не стал. Просто коротко скомандовал:

— Прикрой чем-нибудь лицо.

Я сначала не поняла, что он имеет в виду, а затем проследила, как муж обнажил свой меч и двинулся к семенной коробке. Чем опасны споры Цветка Смерти, я прекрасно представляла и, не раздумывая, схватила подол туники, подняла, прикладывая ткань к лицу, уже совершенно не заботясь о том, что неприлично задирать платье в присутствии посторонних.

К слову, подтянувшиеся стражи были защищены от спор куда лучше меня. У одного лишь раан-хара не было повязки на лице. Видимо, эта напасть ему тоже не страшна.

Стражи запалили факелы, и брошенная на землю лиана была мгновенно предана огню. Лаар же голой рукой схватился за стебель, удерживающий семенную коробку, и, хорошенько замахнувшись, рубанул по нему. Тяжелая коробка повисла на сломанной ножке, треснула в одном месте, но так и не раскрылась. Лаар ударил второй раз, окончательно перерубая ствол, и швырнул растение в огонь. А затем сделал то, чего я совершенно не могла ожидать.

На левом запястье раан-хара белела повязка. Он зубами содрал ее и тем же мечом надрезал еще незажившую рану. Занес руку над торчащим из земли обрубком Цветка и зашептал что-то на совершенно непонятном языке, шипящем и грубом, совершенно непривычном и чуждом слуху. И в то же мгновение татуировка змеи, выглядывающая из-под закатанного рукавараан-хара, налилась зеленоватым светом. И казалось, будто кровь, сочащаяся из рассеченного запястья, капает из раскрытой змеиной пасти.

Лаар все шептал слова странного заговора. А обрубленный стебель чернел на глазах, скручивался, словно его поливали не кровью, а какой-то страшной кислотой.

Полночная звезда, я ведь и не предполагала, какой силой обладает кровь раан-хара!

Я застыла на месте, в оба глаза уставившись на светящуюся руку Лаара. Отмереть заставило деликатное покашливание. Повернула голову и встретилась взглядом с кшатрием.

Ох, я ведь совсем про него забыла!

Уже раскрыла рот, чтобы поинтересоваться, все ли в порядке, но Халид первым взял слово:

— Позвольте поблагодарить вас, рани. Я обязан вам жизнью! — Кшатрий встал на одно колено и приложил ладонь к груди. — Позвольте служить вам, рани. С этих самых пор и до ухода на тот Берег.

— Служить ты будешь мне! — оборвал недовольный голос раан-хара. — Если, конечно, я захочу этого после того, как ты нарушил мой приказ! — Муж дернул меня за руку и повлек за собой, выводя обратно к тракту. — По коням! Надо выбираться отсюда!

— Мой раан-хар, тракт перекрыт упавшим деревом. — Халид не отставал от нас, идя рука об руку с Лааром. Возмущаться или оправдываться он и не думал.

— Я в курсе! С обратной стороны то же самое. Цветок взял нас в кольцо. Будем искать уязвимое место и прорываться! — И добавил, уже повернувшись ко мне: — Чтобы ни на шаг от меня не отходила!

* * *

О кибитке пришлось забыть. Ее мы без сожаления бросили на тракте, забрав лишь самое необходимое. Лаар усадил меня на своего жеребца. Сам устроился сзади, притянул к себе одной рукой и жестко скомандовал:

— Держись крепче!

Возражать или колебаться времени не было. Впрочем, как и желания. Изнутри сжигал страх, странное чувство обреченности и безысходности. После того как я увидела, на что способен Цветок Смерти, сомнений не оставалось — мы в ловушке и выбраться нам поможет только чудо.

Или Лаар…

Странно, но рядом с ним становилось спокойнее. Надежнее как-то. И страхи отступали. Лишь он один знал, что делать. Был тверд и уверен в своих решениях и поступках.

Кажется, теперь я понимаю, почему все беспрекословно подчиняются Лаару ор Гронта…

Обняла мужа обеими руками, прижимаясь щекой к широкой груди, чувствуя, как щекочет ноздри запах свежей крови — Лаар так и не удосужился перевязать рану. Не хотелось бы ненароком сделать ему больно…

Но и разжать объятий я не могла. Красногривый конь несся словно ураган, сметая на своем пути ветки деревьев и мелкий кустарник. Мы кружили по лесу, то ускоряясь, то неожиданно замирая на месте. Лаар что-то вынюхивал, прислушивался к ощущениям, выбирая дорогу. И почти везде нам встречалось одно и то же — бурелом и выкорчеванные с корнем деревья, стеной преграждающие дорогу. И путы ползучих лиан, обвивающие эти деревья вдоль и поперек.

Раан-хар ругался сквозь зубы и поворачивал коня. Не знаю, сколько мы так проколесили. Мне показалось, что целую вечность. И руки, которыми я крепко вцепилась в мужа, онемели от перенапряжения.

И когда уже казалось, что бешеная скачка эта никогда не прекратится, мы наконец остановились. Лаар спешился и вручил мне поводья.

— Сядь удобнее. Если скомандую, сразу же уезжай.

Я кивнула, трясущимися руками наматывая кожаный ремень на кисть.

— Здесь! Готовьте факелы и топоры! — скомандовал своим воинам раан-хар и первым двинулся к поваленному впереди дереву.

Это, в отличие от прочих, было не такое большое, и если убрать торчащие во все стороны ветки, то вполне можно будет проехать верхом.

Собственно, этим и занялись стражи во главе с раан-харом. Действовали они слаженно, четко и быстро. Сразу видно, что проделывают подобную работу не в первый раз.

Несколько воинов рубили топорами ветви, другие уже запалили жаркий огонь и бросали в них куски обрубленного полоза, как они называли подвижные лианы. Кшатрий и еще пара стражей остались сидеть на лошадях, зорко глядя по сторонам и предупреждая о возможной опасности.

Рядом с одним из воинов я заметила и перепуганную Хальди. Судя по бледному лицу, она здорово перенервничала. Впрочем, вряд ли я сейчас выглядела лучше…

А я еще и постоянно высматривала в толпе Лаара. Отчего-то мне было очень важно видеть его, знать, что с ним все в порядке.

Заметила уже знакомое зеленоватое свечение и чуть не застонала в голос. Опять занимается кровопусканием… Разве же можно так часто? Надеюсь, он понимает, что делает…

Спустя примерно полчаса путь заметно расчистился.

— По коням! — скомандовал раан-хар, и несколько стражей первыми поехали вперед, проверяя безопасность дороги.

Лаар с трудом влез на жеребца. Хоть он и пытался держаться бодро, даже мимолетного взгляда было достаточно, чтобы понять, насколько он вымотался. Лицо его отдавало нездоровой бледностью, лоб взмок, а повязка на запястье напиталась кровью. Я уже не говорю про раненое плечо, к которому, кажется, намертво прилипла туника.

Муж попытался завладеть поводьями, но я не дала.

— Давай лучше я, — предложила на свой страх и риск и, пока он не успел нагрубить в своей привычной манере, перехватила его ладонь и аккуратно положила себе на талию.

Не знаю, что произошло: то ли Лаар слишком устал, чтобы возражать, то ли не стал лишний раз тратить время на глупые споры, но он послушался.