– Не знаю, хватит всего этого или нет, чтобы наверняка его убить. Каждый день – чья-то мучительная и бессмысленная смерть. Мы должны его прикончить. Должны – то есть должны по-настоящему.

Последнюю фразу он произнес так, что мурашки по коже поползли. Тибор всегда утверждал, и вслух, и про себя, что он никому ничего не должен. А теперь это, выходит, в прошлом. Теперь должен, потому что связался с Рисом.

Почти машинально влепил подзатыльник – не сильный, чтобы не выбить невзначай его странные мозги – и, желая как-то оправдать это необязательное рукоприкладство, наставительно произнес:

– Если хочешь победить врага, не позволяй сомнениям сбивать тебя с пути.

– Гонбер не враг, – на мгновение Рис презрительно скривился под своим сквозистым волосяным занавесом. – Много для него чести. Враг у меня другой – тот, который бросил в меня ножом и не попал. С ним можно было разговаривать, но если мы встретимся, мы опять будем врагами. А Гонбер хуже любого врага, это просто вредный нарост, который надо уничтожить без остатка. Выжечь синим пламенем, выбросить туда, откуда не возвращаются, и я не знаю, что для этого надо сделать.

– Сходите к оракулу, – прогудел Мунсырех.

Он подошел сзади, тяжело ступая по сухой, как камень, глинистой земле, и остановился над ними, накрыв обоих своей тенью.

– К какому еще оракулу? – спросил Тибор, поглядев снизу вверх на увешанную амулетами чешуйчатую громадину.

– К тажебскому. Ты слыхал о нем.

– Тогда придется еще дальше на юг завернуть.

– А нам есть разница, в какую сторону кочевать? Прокорм везде найдем.

Тибор признал, что разницы никакой, а Рису и вовсе было все равно. На дорогу потратили две дюжины дней. Когда скудную поросль пустошей сменили поля, огороды и виноградники – яркие лоскутья всех оттенков зеленого на вздымающихся впереди холмах, – тролли встали лагерем в перелеске, а Тибор сходил до ближайшей деревни и сторговал двух лошадей. Потом они с Рисом искупались в речке и переоделись. Молодой дворянин из ругардийской провинции в сопровождении доверенного слуги. Рис загорел, от болезненной бледности следа не осталось. Шляп он не признавал, и его длинные патлы выгорели на солнце, почему-то чересполосицей – более светлые и более темные пряди вперемежку. Тибор велел ему стянуть эту красоту кожаным ремешком на затылке, объяснив:

– Характерная шевелюра тебя выдаст. Не стоит совать башку в петлю. Хоть и далеко от Ругарды забрались, у герцога с Лормой везде есть глаза и уши.

С новой прической Рис выглядел неброско. Невзрачное узкое лицо, тонкая шея, настороженный взгляд. Для пущей неузнаваемости челку он зачесал назад, закрепил маслом для волос, которое завалялось у Тибора, и теперь чувствовал себя не то чтобы очень уверенно.

– Постарайся держаться надменно. Ты захудалый аристократ, я – что-то вроде старого егеря, скорее телохранитель, чем камердинер. В Саргафе, Баракосе и Ругарде говорят на похожих языках, но различия есть, поэтому смело делай вид, что ни бельмеса не понимаешь. Общий смысл сказанного ты, скорее всего, будешь улавливать. Я саргафский знаю, если что, переведу.

Ездить верхом Рис не умел, да и где ему было научиться? Тибор мысленно обругал себя олухом, мог бы спохватиться и пораньше. Спасибо, крестьянская лошадь оказалась смирной, и приноровился парень достаточно быстро – сказалась его природная ловкость.

Тажеб – приплюснутые дома из обожженного и необожженного кирпича, огромный рынок, тенистые каменные дебри старых храмов, в одном из которых обитает знаменитый оракул. Резкие, острые, дразнящие запахи, совсем не те, что в Эонхо.

Юг всегда манил Тибора, как волшебная страна, однако по иронии Вышивальщика Судеб работать ему приходилось в Ругарде либо к северу от нее – в Малне, Вазебре, Овде. Впрочем, он лелеял мечту когда-нибудь, сколотив приличное состояние, отойти от дел и исчезнуть среди бледных от зноя роз, минеральных источников, облицованных узорчатыми изразцами общественных бань и плантаций канфейных деревьев, усыпанных тяжелыми пышными соцветиями, каждое величиной со свадебный букет. Еще и прикупить титул у кого-нибудь из здешних князьков, почему бы и нет? На радость деду Гужде… Тем больше оснований не напакостить в этих краях.

Его беспокоило, справится ли Рис со своей ролью, но когда подъехали к городским воротам, тот радикально преобразился: деревянная осанка значительной персоны, неуверенно сидящей в седле, но преисполненной спеси, вздернутый подбородок, капризно поджатые губы, высокомерно сощуренные глаза. Последнее особенно хорошо – не заметно, какие они большие.

– Вот и молодец, – удовлетворенно шепнул Тибор. – Продолжай в том же духе.

Его наградили презрительным взглядом и ничего не сказали.

Они сняли комнату в гостинице неподалеку от Тысячелетнего города – скопления древних храмов и руин в центре Тажеба.

Низкие лежанки застелены ворсистыми покрывалами, пыльными и кусачими. Деревянный пол усыпан засохшими розовыми лепестками. На потолке сидит ящерица из тех, что ловят насекомых, выбрасывая длинный клейкий язык – песочно-серая, вся в складках и бородавках. Рукомойник расписан полуголыми танцовщицами. Рис, даже наедине с Тибором не сбросивший личину, делил внимание между фривольными картинками и ящерицей: видно было, что и то, и другое вызывает у него одинаковый интерес.

Парень, подпоясанный хлопчатобумажным кушаком с написанным тушью заклинанием, отгоняющим злые силы, принес пряную кукурузную похлебку, жесткие лепешки, баранью печенку в сметане, глиняный кувшинчик с канфой.

– Ты еще утверждал, что не годишься в актеры, – хмыкнул Тибор, когда слуга ушел.

– Не гожусь, – пренебрежительно бросил «молодой аристократ». – Но если меня выкинули из Школы Магов, это еще не значит, что я ничему там не научился. Ты никогда не слышал о «дроблении сущности»?

– Лицедейство магов?

Тибор не знал, в чем тут суть, и не хотел сознаваться перед мальчишкой в своей неосведомленности, но тот как будто понял, что для него это лес темный, и объяснил:

– Это оборотничество духа, но не целиком, а малой его части. Остальная часть, включая твое главное «я», в это время отступает на задний план и ни во что не вмешивается.

– То есть ты не просто изображаешь кичливого балбеса благородных кровей – ты в него натурально превратился?

– Вот именно, – снова облив его презрением, процедил Рис.

Что ж, это полезно… В будущем может пригодиться. Глядя на высокомерного юнца с брезгливо перекошенными губами, никто не скажет, что видит перед собой вчерашнего уличного оборванца из Эонхо.

Ночь прошла беспокойно. В Тажебе, канувшем в душистую темноту, выли, кричали, визжали, хохотали – это резвились демоны Хиалы, которым в человеческих городах все равно что медом намазано. Тибор прицепил на окно амулет, изготовленный Мунсырехом из высушенного корневища отведи-травы и ржавчины, соскобленной с железа, полежавшего в проточной воде. Содержимое маленького мешочка из небеленой холстины защитило их с Рисом от ночных неприятностей.