Не слушая мать, парень ловко разорвал хрусткую бумагу. Галяразинула рот – на свет появилась незнакомая коробочка нежно-розового цвета.

– Откуда она? – воскликнула женщина. – Я такое не покупала!

– Ясное дело, нет, – констатировал Кит и поднял крышку. –Зачем деньги тратить, если можно стырить?

На бархатной подкладке засверкали синим блеском благородныесапфиры. Пропажа была найдена.

– Меня в ту же минуту выгнали, – спокойно продолжала Галя. –Наташа хотела милицию вызвать, но Никита неожиданно остановил жену. Мол, нечегопозориться. Только я ничего не брала и, как медальон оказался среди подарков,не знаю. Кто его туда положил? Зачем?

Милада очень расстроилась, когда обнаружили медальон. Оназаплакала и ушла. Судьба Гали решалась без участия Смоляковой.

– Дикая история, – согласилась я.

– Ага, – кивнула Галя. – Подумайте сами: Ми вечно швыряетденьги, никогда не помнит, сколько у нее в кошельке, ее вокруг пальца обвести –раз плюнуть. Но мне и в голову не приходило воровать, я иначе воспитана, чужогоникогда не возьму. Дарила что-то – благодарила, но без спросу – нет. И потом, яМи родной считала, защищала ее от всех, сколько раз старух окорачивала, порукам им давала. В моральном смысле, конечно. Ну, допустим, требует Фаинанемедленно, посреди ночи, экологически чистую петрушку и сыр из одногодорогущего магазина, круче которого нет в Москве. Милада вскочит, а я ейтихонечко шепну, что сама доставлю, и за руль. Отъеду чуток по шоссе докруглосуточного супермаркета, куплю зеленюшку, корни ей обрежу, в пакетфирменный положу (я всегда упаковки прятала) и домой. Старухи, между прочим,вкус не различают, им просто крутость показать охота. Мне порой смешностановилось: кладут на хлеб самый простецкий сыр, который я на той же дорогекупила, и глаза закатывают. Милада, кстати, все удивлялась, почему у меня никакденьги на продукты не заканчиваются. Так ясное дело – я покупала, гдеподешевле. Фаина еще зимой клубнику любит требовать или арбуз…

– Фаина умерла, – сообщила я. – Только что.

– Ой, – всплеснула руками Галя, – таблеток, наверное,наелась! Сколько раз ей говорили было: они вредные! Никого не слушала,гордилась тем, что под дверь подлезть может. Ко мне подкатывалась, просилакупить капсулы, только я прямо сказала, что не стану ей смерть приобретать.

– А другой согласился, – вздохнула я, – польстился наскромные чаевые и таскал старухе желанное средство. Как думаете, кто он?

Галя стала перебирать пилочки.

– Поселок большой, прислуги у всех полно, многиедомработницы, шоферы и охранники в Москве живут, на работу в своих машинахрулят. Думаю, найти желающего Фаине было нетрудно. У меня тоже авто имелось –Ми купила и в автошколу отправила. Когда выгоняли, «Жигули» не отобрали, на нихи уехала. Только потом продать пришлось. Так вот.

– Скажите, вы никогда не слышали про собачку по имени Наина?– спросила я.

– Мальвина, – поправила меня Галя. – Ну как же, болоночка,белая с серым, я ее не видела, но слышала о Мальве. Она…

Слушая в третий раз версию о смерти собаки, я удивлялась всебольше, в душе начали копошиться смутные подозрения.

Ну посудите сами: лучшая подруга Милады, Лена Рыбкина,повествуя о жизни Смоляковой, пару раз обронила фразы, в которых упоминалосьдовольно редкое имя Наина. Естественно, меня заинтересовало, кто она такая, этаНаина, и Лена с самым честным выражением на лице ответила:

– Домашняя любимица, лохматенькое, хвостатое счастье.

Имея всю жизнь около себя кошек и собак, я очень хорошопонимаю, что кончина четвероногого – это самый настоящий стресс. Лично я,похоронив своего первого, собственноручно выкормленного кобелька, заболела.Больше всего меня угнетал тот факт, что у жившего со мной четырнадцать летпесика нет достойной могилы. У нас тогда не имелось загородного дома сучастком, в углу которого можно было бы упокоить преданного друга. Я оченьдолго плакала, повторяя:

– Мой миленький, прости маму, пришлось оставить тебя в клинике.

Поэтому я очень хорошо понимаю Миладу. Но имелась однадеталь, насторожившая меня. Рыбкина, разволновавшись, рассказывала, как Мивосклицала что-то вроде: «Наина, прости, обещала тебе и не выполнила, тыпросила, я заверила, что все будет нормально, и вот, подвела».

Впрочем, за дословность фразы не ручаюсь, но смысл помнюточно. А теперь скажите, каким образом собака может просить? Ладно, пусть онасмотрела на Миладу умоляющим взором и таким образом просила. Но менянасторожило и другое слово – «заверила». Заверять в чем-либо животное нельзя.Можно его утешать, баловать, успокаивать и так далее. Еще хоть сто глаголовподберите, однако «заверить» не скажете. Это слово можно отнести лишь кчеловеку. Милада, бывшая журналистка и замечательная писательница, обладаетвеликолепным чувством слова, и поэтому я почти уверена: имя Наина относится кженщине.

Я отметила странную фразу и задала Рыбкиной естественныйвопрос: если у Ми имелось всего две близких подруги – Лена и Катя, то кто такаяНаина? Рыбкина мгновенно, не моргнув глазом, озвучила историю о несчастной,усыпленной собаке, и не соврала. Болонка существовала в реальности, только вотуже второй человек говорит мне, что ее звали Мальвина.

Лена спутала? Маловероятно. Просто, ляпнув от волнения правду,Рыбкина по непонятной причине испугалась и придумала глупость. Ей следовалосказать, что Наина – это, допустим, соседка, с которой Ми поругалась, или ещекто-нибудь. Но Рыбкина растерялась и допустила оплошность, а потом от испугаусугубила ее. Что же взбудоражило Лену? И кто такая неизвестная Наина?

Очевидно, увлекшись размышлениями, я произнесла последнийвопрос вслух, потому что Галя вдруг ответила:

– Понятия не имею. Хотя у Ми в последнее время огромноеколичество знакомых образовалось, может, среди них и Наина имелась. Но в домтакая не ходила.

– Точно помните?

Галя кивнула:

– Стопроцентно. Милада при всей ее приветливости человекзамкнутый, внутрь никого не пускает, умеет лицо держать. Никогда никого ни очем не просила, душу не открывала, скрытничала.

– Странно, – протянула я. – А я слышала иное мнение описательнице: добрая, очень ответственная, ранимая.

Галина засунула маникюрные принадлежности в стерилизатор,нажала на аппарате кнопку и продолжила: