Зазвонил телефон. Курашов не сразу понял, что это его телефон.

Достал трубку из кармана, посмотрел на экран.

Железняк.

Ответить? Или уже нет смысла?

Курашов прижал трубку к уху.

– Слишком поздно.

– Я все сделал. Я в аэропорту.

– Я уже в самолете.

– Я все сделал. Документы со мной.

– Я же тебе говорю – я уже в самолете. Почему не позвонил?

– Не знаю… я… мне плохо… Ничего не соображаю. Но я все привез. Документы при мне. Стою возле гейта.

– И что мне с этим делать?

– Я не знаю. Я жду тебя возле гейта.

Что же делать? Выйти из самолета? А если он врет? Тянет время? Все это очень подозрительно, эта его внезапная болезнь. А если он не врет?

Курашов понимал, что от решения, которое он сейчас примет, зависит все. Вообще все.

Он встал. К нему тут же метнулась стюардесса.

– Вернитесь на место.

– Мне нужно выйти.

– Вернитесь на место.

– Вы не поняли. Мне нужно выйти.

– Вернитесь на место. Мы взлетаем через десять минут.

Курашов сердито посмотрел на ничего не выражающее лицо стюардессы.

– Ты что, не поняла меня, тупая ты овца? – сказал он негромко. – Я могу купить этот самолет вместе с аэропортом.

На него оглядывались.

– Когда купите, тогда и будете распоряжаться, – так же негромко сказала стюардесса, – а сейчас вернитесь на место, пожалуйста. Мы взлетаем.

Курашов вздохнул и вернулся на место.

Стюардесса начала показывать правила пользования кислородной маской и спасательным жилетом.

Гриша лежал на земле, вцепившись правой рукой в автомат. Пуля охранника пробила ему грудь справа, под соском. Он морщился от боли и тихонько стонал. Лицо Сталина на футболке набухло от крови.

– Нужно вызвать «Скорую», – сказал Андрей.

– Не надо, – сказал Гриша, – Нина, пообещай мне одну вещь.

– Какую? – спросила она.

– Наклонись ко мне.

Она наклонилась.

– Ближе.

Она наклонилась ближе.

– Пообещай мне, что мировая революция победит.

Павел и Андрей посмотрели на Нину. Она покачала головой:

– Никогда этого не будет.

Гриша улыбнулся.

– Все-таки жаль, что ты не согласилась выйти за меня замуж.

После этого он закрыл глаза и умер.

– Могла бы и сказать ему, – пробормотал Павел. Нина ничего не ответила.

Они оттащили тела Гриши и охранника в кусты и положили рядом.

– Там могут быть еще охранники, – сказал Павел.

– Идем во второй корпус, – сказал Андрей.

– Почему во второй? – спросил Павел.

– Я знаю, – сказал Андрей, – я чувствую, что он там.

Он щурил глаза, чувствуя, как огненная птичка долбит его в темя.

Павел кивнул:

– Хорошо.

Нина достала телефон и набрала номер.

– Выходи, – сказала она, – я уже здесь.

Самолет вздрогнул и начал движение. Здание аэропорта стало уплывать вправо.

Курашов откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

Все. Больше ничего изменить нельзя.

Вдруг где-то впереди послышался стук, и самолет остановился. Стюардесса сняла телефонную трубку и что-то в нее сказала. Потом в динамиках послышался голос командира корабля, который сказал, что по техническим причинам вылет задерживается.

Прошло еще несколько минут, и в динамиках опять послышался голос командира корабля, который сказал, что пассажирам придется немедленно покинуть самолет.

Пассажиры заволновались. Некоторые начали громко возмущаться.

Подогнали трап, и пассажиры, продолжая возмущаться и волноваться, вышли из самолета и погрузились в два автобуса.

Их повезли обратно в аэропорт. Ручная кладь пассажиров осталась в самолете.

Никто не понимал, что происходит.

Никто, кроме Курашова.

Валентин стоял посреди зала ресторана, держа в руках дымящиеся пистолеты. Он стоял и смотрел на Аделаиду, которая сидела за столом с бокалом вина в руке.

Все люди Мирона и сам Мирон были убиты. Они лежали под столами, истекая кровью.

– Я тебя ждала, – сказала Аделаида.

– Я пришел, – сказал Валентин.

– Это было эффектно.

– Я знал, что тебе понравится.

Валентин подошел к лежащему на спине в луже крови Мирону и ткнул его носком ботинка.

– Разве ты не должен был спросить его, на кого он работает?

– Да мне пофиг, на кого он работает, – сказал Валентин и улыбнулся.

Он убрал один из пистолетов в карман и протянул руку Аделаиде:

– Пойдем отсюда.

Он убрал в карман второй пистолет и протянул руку к зажженной свечке, стоявшей на ближайшем столике.

Через несколько минут палуба ресторана «Мама Рита» была охвачена пламенем.

Автобус подъезжал к зданию аэропорта. Пассажиры внутри автобуса обсуждали случившееся.

– Похоже, у самолета отказал двигатель.

– И что теперь? Будут чинить? Или пересадят нас на другой самолет?

– Обязаны предоставить гостиницу и покормить, если переносят рейс.

– Что же там у них случилось такое?

– Я слышал, как стюардессы разговаривали. В самолете бомба.

– Вранье.

– Мальчишки хулиганят. Нужно сажать за такое.

– Надо было не обращать внимания. Это всегда оказывается ложная тревога.

– А у меня, может быть, дела срочные. Поймать бы этих хулиганов и уши им…

В этот момент грохнул взрыв.

Автобус остановился.

Пассажиры все, как один, обернулись к самолету, из которого их только вывели, и увидели большую черную дыру, появившуюся над рядом иллюминаторов. Из дыры шел дым.

– Ни хрена себе, батончики, – сказал кто-то из пассажиров.

В аэропорту началась паника. Новость о взрыве самолета распространилась моментально.