Жить нормальной, человеческой жизнью. Делать все то, что он никогда не мог себе позволить.

Если он сейчас полетит в Красноярск, то обратной дороги уже не будет. Ему придется тут же бежать из страны. На него обидятся. Ему, возможно, захотят отомстить. Вопрос только, будут ли их руки достаточно длинны, чтобы дотянуться до него в Лондоне.

Нет, такого не может быть.

Его оставят в покое.

Курашов снова достал телефон. Нажал кнопку повтора звонка. И снова прослушал длинные гудки.

Он не понимал, что происходит, и это его беспокоило.

Почему Железняк не отвечает? Не готовы документы? Решил его кинуть?

Щелчок.

– Да. – Голос Железняка был глухой, как из бочки.

– Что случилось? Почему не отвечаешь?

– У меня проблемы.

– Что такое?

– Со здоровьем.

– В каком смысле? – не понял Курашов.

– В прямом. Я траванулся чем-то. Или заболел. Что-то вроде желудочного гриппа. Тошнит…

– Ты сделал документы?

– Да. Кажется, да. Я не помню.

– Что значит, ты не помнишь?

– Я же говорю, хреново мне.

– Стой! Не клади трубку! Я сейчас во Внуково. Срочно приезжай сюда. Хватай документы и пулей.

– Я не могу. Я не могу встать. Я сижу где-то в парке на скамейке…

– Что? Быстро дуй сюда! У меня осталось полтора часа до посадки на самолет! Если ты опоздаешь, сделке конец! Ты понял меня?

Железняк не понимал, почему на него кричит этот человек, и не очень понимал, чего он от него хочет. В его голове крутились эти слова «Внуково», «полтора». Слова были гладкие и тяжелые. Он пытался схватить их двумя руками, но они выскальзывали и продолжали крутиться дальше.

– Железняк, сосредоточься, – говорил Курашов, – сосредоточься и услышь меня. Приезжай в аэропорт. Привези мне мои документы. Если ты не привезешь их до девятнадцати двадцати, я улечу в Красноярск и все будет кончено. Я не отдам им завод. Я продам «Волоковецкую сталь» индусам, и они его закроют, к чертовой матери, остановят домны, снесут все, продадут на металлолом и само место солью посыплют, чтобы там ничего не выросло. Ты это понимаешь?

Железняк молчал. Он ничего не понимал. Понимал только, что этот человек, которого он даже не мог вспомнить, недоволен. Но чем именно – не понимал.

– Железняк, ты меня слышишь? Ответь мне!

– Я слышу.

– Где ты сейчас?

Железняк оглянулся.

– Кажется, на каком-то бульваре. Сижу на скамейке.

– Встань. Подойди к дороге и поймай машину.

– Я не знаю. Я не помню…

– Протяни руку. Когда остановится машина, скажи – аэропорт Внуково. Садись и сразу мне перезвони. Понял?

– Понял.

Курашов тоже ничего не понимал. Что это такое, эта внезапная болезнь Железняка именно тогда, когда он ему нужен? Симуляция? Похоже на то. Или и правда заболел? Такое бывает с людьми. Бывает и хуже.

Он вспомнил, как у одного его знакомого директора водитель внезапно умер от сердечного приступа в тот момент, когда его машина мчалась по трассе со скоростью 200 километров в час. Их машину вынесло на встречку, а там как раз ехала фура. Труп пассажира вырезали автогеном. А водителю было все равно – он уже был мертв в момент столкновения.

Разные бывают случаи.

Курашов встал. И только сейчас вспомнил об Асе. Она сидела рядом и смотрела на него. Он улыбнулся ей. Девочку пытались обокрасть, и она могла бы попасть в весьма неприятную историю, если бы он не вмешался.

– Береги сумку, чтобы не украли, – сказал он.

Она показала ему свою красную сумку, которую держала на коленях.

– Теперь не украдут, – сказала она, – я ее больше не выпущу из рук.

– Я пройдусь, – сказал он, – мне надо подумать.

Она молча кивнула, и он пошел по коридору. Мысли его крутились по кругу. Что такое произошло с Железняком? Можно ему доверять или нет? Успеет он привезти документы до отлета или нет? Что делать, если он не привезет документы? Садиться на самолет или оставаться здесь и ждать Железняка? А что, если он так и не приедет? Вопросы, вопросы, вопросы.

– Покажи, насколько все плохо?

Все было достаточно плохо. Правая рука, плечо и бок были все в крови. Кожа была содрана, как будто по телу Андрея прошлись большим наждаком.

– Как тебя угораздило? – с досадой спросил Павел.

– Сам не понимаю, – виновато сказал Андрей, – течением прижало к стене.

– Я же предупреждал, – торжествующе сказал Гриша, – говорил я? Говорил же!

– Больно? – спросила Нина.

– Нормально, – сказал Андрей, – пройдет.

– Идти сможешь? – спросил Павел.

– Смогу.

Гриша достал сухую одежду из черного пластикового мешка.

– Нужно перевязать, – сказал он, – иначе будет оставлять следы, и нас будет легко найти по следам.

Он вытащил из мешка свою красную майку со Сталиным и оторвал от нее рукава.

– Вот, держи. – Он протянул обрывки ткани Андрею. Нина протянула руку, взяла ткань, разорвала ее и перевязала Андрею руку и плечо.

Затем все оделись и разобрали оружие.

У Павла был его Большой Вася. Гриша взял один автомат, второй после некоторого раздумья протянул Нине. Андрей взял гранату. Остальные гранаты поделили Павел и Гриша.

– Умеешь пользоваться? – спросил Гриша.

– Проходили на начальной военной подготовке.

– Тогда пойдем.

– Значит, план такой, – сказал Павел, – идем медленно, оглядываясь на каждом шагу. На зданиях могут быть камеры. Наша задача – незамеченными проникнуть в здание и найти Эрнеста.

– Ладно, рассказывай, незамеченными, – сказал Гриша, – пойдем, устроим большой бамсик.

И двинулся первым в сторону корпусов.

Они прошли через заросли, вышли на спортивную площадку.

– Прижимаемся к краю, не выходим на открытое пространство, – сказал Павел.

Где-то за деревьями загремели ворота. Потом послышалось гудение моторов.

– Еще кто-то приехал, – мрачно сказал Павел.

– Чем больше народу, тем веселее, – сказал Гриша.

– Заткнись, – сказал Павел.

Гриша цокнул языком.

Они двинулись к корпусам. Остановились, прижавшись к деревьям, метрах в двух от площади. Отсюда хорошо просматривалось все пространство между корпусами.