— Мы тут не-немножко Землю спасаем, шеф, — подтвердил Дима.

— Ладно, ладно, спасатели. Я вроде тоже участвую. Давайте ваш сигнал. Пока не арестованные.

Фима включил запись. Из динамиков компьютера послышалось нечто вроде граммофонных шорохов, а после занудило голосом человека с крепко заложенным носом:

— …Карробус, карробус… карробус, карробус… карробус, карробус…

С минуту мы вслушивались в это гнусавое завывание. Потом я разочарованно спросил:

— И что это дает?

— Считайте, что мы записали позывные нашего недоброго гостя, Владимир Петрович. Их можно использовать для определений расстояния и пеленга.

— О! Неплохо, неплохо.

— Но главное в другом. Итак, объект не являлся астероидом, он им притворялся. Наивно полагать, что опасность миновала. Каменный Гость предпримет меры похлеще. Чего вы и опасались, Владимир Петрович.

— С камешками разминка была, — мрачно заявил Дима. — Никак нельзя успокаиваться, шеф. Напротив, следует с удвоенной яростью закапываться под землю. Еще лучше — с удесятеренной. В рудники, в метрополитены, в карстовые воронки. А если оных не хватит, — то даже в шахты. В конце концов, шахта не каждый день взрывается. А вот кто глубоко не спрячется, тому придется пожалеть. Такое у меня открылось я-ясновиденье.

У меня пересохло в горле, я тоже глотнул «Арарата». Если в чье-нибудь ясновидение и можно верить, так это в Димкино. До сих пор так считаю.

— Только не смейтесь надо мной, — попросил Дима. — Не над-надругивайтесь.

— Что я, святотатец? Но для Некумыкина, а тем более для Тараса нашего, Григорьевича, ясновиденья мало. Всю ж страну надо раздеть!

— И не одну. Весь мир надо раздеть. Включая республику Уругвай.

— Возьмите фотографии, — предложил Фима. — Попытайтесь втолковать президенту, Владимир Петрович. Ничего другого не остается. И никого другого может не остаться.

— Доводов мне, доводов! Полцарства за хороший аргумент. Это вам все ясно. А человеку менее информированному? Посудите сами: Карробус камней больше не бросает — это раз. Он спокойно удаляется от Земли — это вам два. Что, какая там угроза, где она?

— Логика-ка есть, — признал Дима. — Ну Львович, ну напрягись. Пошарь под прилавком, где какой товарец не завалялся ли, а? На черный денек?

— Не знаю, — сказал Фима, — но напоминаю. Каменный Гость не просто удалятся от Земли. Он направился в сторону Солнца. Вопрос: для чего?

— Да, а для чего? Вдруг случайность? — неуверенно сказал я.

— Исключить нельзя. Но сколько можно! Лично я уже ни в какие случайности не верю.

— И каковы предположения?

— Лучше спросить об этом специалистов по Солнцу.

— Что, у нас и такие есть?

— Чего у нас только нет, — сказал Фима. — Если пошарить под прилавком.

И грустно выпил еще.

— О, кто к нам пришел, — вдруг заулыбался Дима.

— Какой мерзкий звук!

На пороге кухни, прислонившись к косяку, стояла Алиса. Бледная, с огромными глазами.

— Какой мерзкий звук, — повторила она. — Выключите, пожалуйста. Душу выворачивает…

— …Карробус, карробус… карробус, карробус… — гундел забытый компьютер.

Фима щелкнул мышью, но ничего не произошло.

— Карробус, карробус…

— Вот же сволочь, — сказал Дима и выдернул штепсель. — Трудно будет его унять, пацаны.

— Господи, — вздохнул Фима. — Неужели думаешь, что это в наших силах?

— Вы меня пугаете, мальчики, — сказала треснувшим голосом АиЗ.

Меня подхватило ее отчаянье. Я увидел нас откуда-то сверху. Ефим Львовича, Димку, Алису, себя. В уютной, теплой комнате удобного, ухоженного дома. Окруженного соснами и зеленеющими лужайками. Стоящего над живописной речкой Красная Пахра. Представил, сколько еще людей на планете сидят у своих очагов, едут на работу, воюют, занимаются любовью, празднуют мнимую победу над Каменным Гостем. Потом перед глазами явственно возникла вся наша планета. С океанами, пятнами пустынь, горами, тропическими джунглями, заполярной тундрой. С плывущими облаками, летящими самолетами. А поодаль, в полутора миллионах километров, — грозное, загадочное чудище с обликом невероятных размеров атома. Не оставит оно нас в покое, нет. Не за тем пробиралось из своей адской бездны. И не для того прикидывалось астероидом. Неужели никто кроме нас четверых об этом не думает?

— Послушайте, — сказал Алиса. — Если Каменный Гость маскировался, значит, он кого-то боялся?

— Кого? — без интереса спросил я.

— Во всяком случае, не нас, — кисло отозвался Фима и прикрыл глаза.

Дима, наоборот, весь встрепенулся. Как сеттер, почуявший дичь.

— Стоп, юноши! А ведь хороший вопрос. Очень даже хороший. От кого-то же по-поганец прятался. Если не от нас, то от кого?

— Доброго дядю ждать не стоит, — вздохнул Фима. — Давайте-ка рассчитывать на себя, детишки.

* * *

Оказалось, что в России издревле существует научно-исследовательский институт физики Солнца. А я и не знал.

— Есть, есть, — заверил Фима. — Прямо как у людей.

— Если хорошенько попо-скрести, все у нас есть, — усмехнулся Дима. — Но после экспериментов в Осколково зачастую при последнем дыхании. Шеф, надо поспешить. Вдруг институт закрывается. В этот самый момент. У нас все может быть.

Я взглянул на часы. По крайней мере, времени до окончания рабочего дня оставалось еще достаточно.

— Кто директор?

— Шипицын Всеволод Игнатьевич. Академик.

— Какой академии? Много их развелось.

— Всамделишной, шеф, настоящей. Не сомневайтесь, Шипицын — академик без кавычек. Могиканин! Он свою ди-дипломную работу еще у Шкловского писал. У того самого. Который книгу написал «Вселенная. Жизнь. Разум». Попо-мните, Фимка приносил?

— А! — сказал я, отбирая фотографии Карробуса. — Это тот Шкловский, который считал, что мы одиноки во Вселенной?

— Подумаешь, — сказал Дима. — Ну ошибся старик. С кем не бывает?

— Ладно. Поедешь со мной.

— Ужо тебе, Володимер! Зачем?

— А ты находчивый. И Шкловского читал.

Дима посмотрел на вредный для здоровья дождь за окном и вздохнул.

— Да, умище не скроешь.

Алиса быстро отыскала академика-могиканина, договорилась о встрече, и мы отправились.

Притихшая Москва поражала. В скверах вповалку лежали липы, в витринах не хватало стекол, все еще сильный ветер трепал обрывки рекламных растяжек. Впервые за много недель центр города наконец освободился от уличных жуликов, девиц, крикливых, бесполезных и небезопасных демонстраций. Людей вообще почти не было, столица только-только начинала приходить в себя после страшного ожидания конца света, а дожди шли малость радиоактивные.